О смысле жизни и бренности бытия
Шел уже третий час нашего ночного восхождения на гору Моисея, и теплее, естественно, не становилось. Оставалось только догадываться, сколь пронизывающим будет холод на вершине. Но силой сюда, как понимаете, никто никого не затаскивал.
Вершина горы, украшенная экзотической короной из сверкающей звездной россыпи, в зависимости от угла зрения постоянно меняет свою форму, но все время остается величественной, торжественной и манящей. Вопросы о смысле, жизни, бренности бытия здесь не кажутся такими уж высокопарными и пафосными.
Стараясь превратить всю нашу жизнь в постепенное движение куда-то вверх к неким заоблачным вершинам – духовным, финансовым, бытовым, семейным – мы, кажется, постепенно утратили возможность время от времени ощущать действительно щенячий восторг, к примеру, карабкаясь, как некогда наш первобытный лохматый сородич, на неприступную скалу, верхняя точка которой – не просто конечная цель. Комфорт привычного многим из нас эскалатора или лифта во многом способствовал этому тлетворному процессу. А ведь душа порой ой, как протестует против цивилизационных достижений. С телом, постоянно стремящимся к теплоте и неге, проще. Но о нем, о теле, на подступах к вершине горы Моисея думаешь все меньше и меньше.
Рассчитывать только на себя
На последнем привале Саид объявил: начинается самый сложный, ступенчатый участок. Верблюды дальше не идут, они же все-таки не горные козлы. Теперь рассчитывать придется только на себя.
Я взглянул на часы. До восхода солнца оставалось около получаса. Не хотелось быть среди опоздавших. Чем быстрее двигал ногами, время от времени переходя на четвереньки, тем явственнее ощущал результат работы потовых желез. Майка под курткой была мокрой – хоть выкручивай. Как тут не обратить внимания на поистине арктический, насквозь пронизывающий ветер.
Фотография на вершине горы: еще один шаг – и небо
Обгоняю одного, другого, третьего... Но не по причине спортивного азарта, а чтобы не превратиться в кусок свежезамороженой ветчины.
Еще один шаг – и небо. Восточная часть горизонта выдает себя знакомым цветом. Слева строгие, лишенные какого-либо декора стены церкви Святой Троицы. Кругом, где только можно за что-то зацепиться и придать телу состояние устойчивого равновесия – люди. Только тут заметил – большинство из них завернуто в одеяла из верблюжьей шерсти. На тех местах, где должны находиться головы, находятся шапки.
Моя взмокшая от пота челка, то и дело рассыпающаяся на леденящем (тело, но не душу) ветру, вот-вот покроется инеем.
Я протискиваюсь к небольшой площадке у ограды когда-то здесь находившейся мечети, чуть не наступив на несколько лежащих прямо на земле тел – замучились, бедняги. Как и ваш покорный слуга, который сразу же после первых лучей взошедшего солнца сунул кому-то фотоаппарат и попросил сделать снимок.
Наверное, излишним будет подробное описание того необыкновенного чувства, которое владело мною на протяжении еще, как минимум, часов трех после восхождения на гору Моисея. Там воедино переплелись радость, усталость, торжественность, напряжение, восторг, сомнения. эйфория… Но все это было внутри, а с фотографии глядел в некоторой степени просто замученный тяжким подъемом в гору человек в куртке.
Сделать невозможное возможным
Спустя лет пять это фото случайно увидала Вера Юркова. Не знаю, как ей удалось в мгновение ока вдруг распознать все те мои чувства, о которых я тут вам распинаюсь. Наверное, настоящий художник и должен в первую очередь обладать вот таким вот парапсихологическим качеством, которое посредством последующих действий кистью делает, пардон, невозможное возможным.
Короче, Юркова на основании фотографии, как оказалось, в 2014 году и написала мой портрет. К тому времени я уже и забыл, что она (со словами «через пару дней отдам») по дружески, скажем так, прихватила тогда снимок. И тут – бац, в том же 2014 мне звонят: «Слушай, тут на выставке твой портрет! Называется «В поисках истины». Здорово нарисовано! Ты какую там истину искал?».
«Кто не понял, я не виноват»
Ну, вот, вкратце я вам и рассказал – какую. Спустя более 10 лет. Истины, они ведь такие, требуют времени, чтобы себя проявить и быть понятыми.
А что касается отсылки к «Блудному сыну» (вы поняли, что именно мой портрет кисти Юрковой именно им и является), так у Рембрандта ведь тоже библейская притча, суть которой в том, что Отец небесный завсегда примет и простит своих детей, если те решатся к нему вернуться. Но не все возвращаются. Не будем уточнять, по каким причинам.
Спасибо, Вера Юркова, за твои замечательные произведения, дающие нам возможность многое понять и переосмыслить в этой стремительно пролетающей жизни.
