Абрам Рабкин – точно одно из сильнейших имен в бобруйском искусстве за последние 100 лет. Знаковое. Он и отличный художник, и проникновенный писатель. Хоть большую часть жизни он прожил в Ленинграде - Санкт-Петербурге и даже получил звание Заслуженного художника РФ, Абрам Рабкин родился в Бобруйске и остался душой в Бобруйске на всю жизнь. Душой и творчеством.
Много работ написал Рабкин в дальних краях – от Эстонии до Кавказа, в Израиле и в США. «Вроде бы, неплохие работы, – писал он об этом в очерке «Всё начиналось в Бобруйске». – Но нет в них главного – той любви, душевного трепета и того чувства, которое испытываю, возвращаясь и работая в родных местах... Художник учится всю жизнь. И в этой учебе я понял, что из всех чувств, необходимых художнику (чувство рисунка, цвета, композиции), главное – это чувство Родины…» .
Множество лучших картин художника посвящены Бобруйску, кроме художественной ценности, неся еще и историческую – запечатленного на них города уже практически нет.
А книг у Рабкина-писателя вышло всего две, и небольшими тиражами – сборник рассказов и стихов «Вокруг войны» со своими рисунками и знаменитая уже «Вниз по Шоссейной»... Ну и пусть. Даже одной «Вниз по Шоссейной» достаточно, чтобы стать памятником довоенному и военному Бобруйску и бобруйчанам и стать примером необычайно поэтичной прозы, печальной но светлой еврейско-белорусской песни о любви – к родине, к семье, к людям.
«Ему важно было приезжать в родной Бобруйск»
Детство Бромы Рабкина прошло во дворе той самой Шоссейной (теперь это ул. Бахарова), в доме 44. Тут он знакомился с жизнью, тут на своих детских глазах пережил самоубийство отца, не выдержавшего пыток 37-го, отсюда ходил учиться рисовать к Евгению Ярмолкевичу. Отсюда за день до оккупации нацистами ушел с семьей из города.
После войны семья вернулась и переселилась в соседний дом – родной двор остался тот же.
Абрам поехал учиться в Ленинград, там и остался, но постоянно приезжал к маме, на родину.
Большую часть его жизни Бобруйск был, по крайней мере, внешне, захудалой провинцией – европейская барочная красота разрушена крепостью, крепость закрыта воинскими частями, новая каменная красота начала 20 века соседствует со старыми обветшалыми деревянными хибарами и с новыми, но изначально обветшалыми типовыми 4-5-тиэтажками, из культурной жизни – один театр… Нина Королева, вдова художника, признается, что сама долго видела город именно таким.
– Но, оказывается, есть ценности, о которых мы, вроде, часто говорим, но которых в полной мере не осознаем, – говорит Нина Михайловна. – Меня поражало отношение Абрама Исааковича к этим ценностям – его глубинная связь с родной землей, с простыми вещами, с этим ну неприглядным двориком. Живя столько времени в Ленинграде-Петербурге, он, признавая ценность этого великого города, подпитывал свою душу именно в Бобруйске, в этом дворе, в памяти о родных... Мы много говорим и пишем стихи о важности «начала начал», «родных истоков» – а Брома этим жил. На протяжении всей жизни ему важно было приезжать в родной Бобруйск и тут набираться сил.
Его любовь к родным истокам проявлялась и в его живописи, и в его литературе, и в жизни. Вспомните, как он писал в своей книге «Вниз по Шоссейной»: когда мне трудно, я припадаю душой к тебе, Шоссейная, ты лечишь, даешь силы, ты возрождаешь дух. Цены нет такому восприятию жизни, так я думаю.
– Конечно, надо родиться в этом дворе, – продолжает вдова художника, – чтоб знать ценность каждому дереву, каждой крыше, где в детстве гулял с ровесниками, той колонке, из которой носили воду, той калиточке, которая снова пришла в его жизнь и теперь вводила его в его последнюю мастерскую…
Конечно, ценность творчества Абрама Рабкина во многом и в том, что, когда с такой любовью свой обычный двор, свою улицу описываешь – каждый узнает в таком описании свою улицу, свой двор. А для бобруйчан это будет еще и такой же двор, соседняя улица.
Хлеб-кирпичик и рыба «фиш»
В 1990-м Абрам Рабкин получил помещение под мастерскую в своем втором родном доме на ул. Дзержинского, 84. В один из первых дней, вспоминает Нина Королева, она возилась с цветником, и в это время:
– Бромочка вышел на крыльцо, окинул грустным взглядом двор и говорит: «Ну вот, круг жизни замкнулся. Надо же, моя последняя мастерская оказалась в родном дворе детства…»
Последние несколько лет вдова художника старалась договориться о сохранении дома Рабкиных и его последней мастерской, но здание, хоть и с мемориальной табличкой, стоит заброшенным. Но в родном дворе помнят художника.
Инна Богданова, переселенка из Ленинграда, живет в этом дворе с 1983-го, и тогдашние соседи сразу рассказали ей, что тут жил художник. Через несколько лет она увидела «импозантного мужчину с большой сумкой и мольбертом» и сразу поняла, кто это. Вскоре они познакомились и на фоне общего Ленинграда сдружились.
– И мы стали такими друзьями, что, когда они приезжали, то приглашали меня на посиделки в мастерскую, – рассказывает Инна Тимофеевна. – А раз он с журналистами общался у меня дома.
На вопрос о работах мастера соседка сразу похвалилась:
– Он мне подарил картину! Я ее назвала «Еврейский столик». Там все, как было давно, при Советском Союзе – бутылка масла подсолнечного, медный тазик, а в нем свекла, морковка, огурцы, рядом лук, чеснок и большая деревянная ложка. И еще хлеб-кирпичик (почти единственный вид черного хлеба в СССР в 1960-80-х, и ностальгически любимый Абрамом Рабкиным), и рыба, «фиш» – что надо для настоящего еврейского блюда.
«Я просто ахнула от этих картин!»
Картины Рабкина, можно сказать, сделали бобруйчанкой Аллу Шпакову. В 81-м она из Светлогорска приехала сюда учиться и работать, города не знала, а что знала, говорит – не нравилось. Пошла на выставку картин – привезли неизвестного ей Абрама Рабкина:
– Картины были все о старом Бобруйске. И почему-то это мне так запало в душу, что я решила пройтись по этим местам. Ходила по старым улочкам, изучала город. Так и задержалась. Прошли годы, и моя дочь оказалась ученицей Нины Михайловны (вдова Рабкина, Нина Королева работала учителем – прим. авт.). Так мы познакомились, и как-то я оказалась у них в мастерской. Я просто ахнула от этих картин! Подбежала к одной – совершенно маленькой, но она мне запала чем-то, я долго стояла, а Абрам Исаакович говорит: «Это написано в Светлогорске». Вот как родина почувствовалась!
Так и Алла Шпакова стала приятельницей семьи Рабкиных, бывала и на их даче в поселке Стрешин, подолгу говорила с художником о картинах.
– Он такой человек, что от него всегда наполнялся какими-то знаниями, – вспоминает она художника. – Он настолько нес теплоту людям, любил всех людей, всех. Очень много помогал всем, и в Бобруйске, и в Стрешине... Перечитываю иногда «Вниз по Шоссейной» – настолько его душа в этой книге… А маме привезла почитать «Вокруг войны» – боже, как она плакала и говорила: «Я уже чувствую этого человека!»
Мечтал о своей галерее
Имя столетнего юбиляра Абрама Рабкина навсегда останется и в Бобруйском краеведческом музее, которому 100 лет исполнилось в прошлом году. Брома с детства знал много о Цодике Славине, основателе и первом директоре музея, и подарил музею воспоминания о нем. И портреты партизан. И две свои студенческие работы, в том числе дипломную.
– Абрам Исаакович был одним из инициаторов расположения нашего музея в этом здании на площади Победы, – добавляет директор Бобруйского краеведческого музея Наталья Артемчик. – Во многом его радениями была проведена реконструкция здания и создана новая экспозиция.
Мечтой Абрама Рабкина была галерея его работ в родном Бобруйске. Место для нее не нашли до сих пор. Но большую коллекцию картин семья городу подарила, они хранятся в художественном музее.
100-летний юбилей знаменитого бобруйчанина город отметил памятным мероприятием в центральной библиотеке (ул. Советская, 64, на пл. Победы) в воскресенье, 26 октября. Тут же в 2013-м, за месяц до смерти, проходила последняя встреча художника с бобруйчанами и презентация его книги «Вокруг войны».
