Клавдия Сергеевна Бондарева родом из деревни Рудицы Дрибинского района.
Родилась она в 1937 году первым долгожданным ребенком у молодых родителей Сергея и Анастасии Андреевых. Они мечтали про счастливую жизнь, про большую семью, для чего и строили свой просторный дом. Глава семейства закончил в Москве курсы, дающие право работать на местном крахмальном заводе. Супруга в Могилеве прошла учительские курсы.
– И в кузне работал, и столярничал – мастером на все руки был отец, старался, чтобы дома было что поесть и на чем спать – все у нас было хорошо, – рассказывает про родных Клавдия Сергеевна, перелистывая страницы семейного альбома. Голос дрожит, катятся слезы.
В 1940-м в семье родился сын – столько было радости. И тут такое горе – в деревнях началась эпидемия кори...
– Помню, папа сам смастерил маленький гробик, положил туда братика, накрыл его крышкой и занес на кладбище. Мама голосила ... И я плакала, гладя на нее, – вспоминает Клавдия Сергеевна.
В народе говорят: пришла беда – отворяй ворота: июнь 1941 года перечеркнул все планы не только семьи Андреевых.
– Папу не успели призвать, он остался с нами, наверное, только потому и уцелели тогда, – продолжает Клавдия Сергеевна. – Кому косу наклепать, кому пилу наточить – жили тогда люди с усадьбы, платили за работу куском хлеба или молоком. Когда нашу деревню освобождали, хата сгорела. И не только наша, почти все сгорели. Пошли мы к деду и бабушке жить – их стояла. Мы не одни у них жилы. Первое время ночевали в хате деда 18 человек – на печке, на полу. Утром кто куда расходились, а к ночи все опять собирались. Обгоревшую крышу в хате отец не успел поменять – пришла повестка. Явиться ему надо было в деревню, до которой три километра пешком идти. И мы с мамой собрались его провожать. Но у меня обувка была совсем плохой, и я осталась. Сказала, что буду маму ждать на пеньке в саду. Помню, отец обнял меня. Я плакала, а он гладил по голове и успокаивал. Пообещал написать письмо. Это все, что про него помню…
Спустя несколько дней семья узнала, что их солдат в Орше ждет отправки на фронт. Была возможность увидеться.
– Мама собрала в платок, что было дома: хлеб, бульба, вещи его теплые, и поехала к отцу. Но они не встретились: она подъезжала к Орше, а эшелоны с солдатами покидали город. Мама рассказывала, что не смогла в мелькающих вагонах рассмотреть своего Сергея, но почувствовала, что он ее увидел, когда она махала платком уходящему поезду.
Это была их последняя встреча…
Приходили письма. Были они без конвертов: лист бумаги складывался треугольником, на одной из сторон которого карандашом или чернилами писал солдат адрес.
Треугольник раскладываешь, а там старательно выведенные слова про войну, жизнь, любовь и надежду встретиться:
…Письмо от известного вашего мужа и сына, а также от отца. Здравствуй, дорогая семья. Первым долгом спешу сообщить, что я в настоящее время жив и здоров, и вам желаю доброго здоровья. Вот, дорогая семья, получил я от вас письмо и пишу вам письмо. Но от вас почему-то я очень редко получаю письма. Вот, дорогая жена, пиши мне чаще письма, так как мне интересно из дома письма получать.
Я вам не могу писать часто, потому что нету время. Если когда есть, то стараюсь использовать на другое. Ну, сама знаешь, что дело близится к концу войны, но бог знает, что будет дальше. Очень интересно было бы остаться живым, но бог знает, сохранит ли господь от вражеских пуль или нет…
– Мама письма читала и перечитывала сама, потом читала мне, деду, бабушке. Письма приходили, значит, говорили все, он живой. И мы все радовались, и ждали, что вот-вот война закончится, и папа вернется. Но пришла похоронка, – рассказывает Клавдия Сергеевна.
Только в 2005 году семья узнала место захоронения солдата.
– Мама писала много раз в военкоматы с просьбой указать место, где отца похоронили. Но приходили ответы – не установлено, – продолжает она. – Только двадцать лет тому из Подольска пришла справка с указанием места. Но мамы уже не было. Я мужа только похоронила. Как поехать? А так хотелось поклониться отцу, у могилки постоять. Сейчас я никуда не могу поехать – здоровье мое такое, что уже на улицу не выхожу.
После войны Анастасии Адамовне, как жене погибшего солдата, выделили стройматериалы, которыми отремонтировала она уцелевшую хату. В ней вдова и прожила всю жизнь. Замуж она больше не вышла. Умерла в 59 лет...
Клавдия Сергеевна достает из стопочки треугольников очередное письмо отца:
– Мне уже 88 лет, а ему так и осталось 34. Читаю и перечитываю его письма – и, кажется, голос слышу: такой мягкий и ласковый:
…Я нахожусь на фронте. Ну, слава богу, что у меня все в порядке. Хоть имею три ранения, но легкие: одно в левую руку осколком, другое – в правую ногу осколком, и третье – в левую щеку осколком. И один раз контузило, ну не так сильно: три дня ходил, как глухой… Но бог знает, что будет дальше.
…Еще получил я благодарность от Сталина за взятие города. Ну, если будем живы, то поговорим. Пока до свидания. Жду ответа. Сергей.
