Кайфовали и те, и другие
Продолжаем начатую тему неожиданно всплывших из глубин веков записей 1979 года в ресторане «Днепр». Сергей Борисов и его «Horses» (Леваш, Гаврош,Сидор, Палтрет, Бибик, Залука) тогда знатно радовали публику не только за ресторанными столиками, но и усевшуюся на «рентгеновские» лавочки Первомайской. Тут еще надо было хорошо подумать, кто больше кайфовал: те, кто в «кабаке», или на улице?
Получилось так, что я до сих пор еще так и не поделился с вами, уважаемые читатели, одним из самых ярких моментов молодости. Исправляюсь, предупреждая: у вас, скорее всего, будут несколько иные соображения на этот счет. Что, надеюсь, не станет предметом нашего взаимного недопонимания.
Отсюда и – в вечность
Итак, лавочки возле «Чырвонай Зоркi» в теплый летний вечер примерно середины «семидесятых». И непередаваемая словами эйфория, (поверьте!) недостижимая никакими плодово-ягодными и прочими бодрящими напитками алкогольного градуса без льющейся словно из поднебесья песни «A Whiter Shade of Pale» в исполнении Сережи Борисова.
Своеобразный апофеоз, квинтэссенция того уже далекого отрезка жизни, когда происходило все самое волшебное и потом долгие годы не забывающееся. Я не без усилия воли пытаюсь восстановить детали той неземной картинки прошлого и вижу (снова поверьте!) лица дорогих моему сердцу товарищей, сидящих на этих, казалось бы, бесконечных ла-воч-ках.
Не думаю, что они заканчивались где-то на подступах к кинотеатру, как всегда казалось. Вернее, сейчас уже стопроцентно уверен, что линия стены «Зоркi» никак не могла быть преградой или чем-то похожим для этой простецкой вереницы всего лишь обыкновенных мест для сидения. Не могла!
Лавочки, пересекая по улице Первомайской Пожарный переулок, продолжались аж до Советской площади, где, сделав петлю Нестерова, мимо кафе «Пингвин» возвращались к драмтеатру и по улице Лазаренко спускались к Дубровенке, а потом в районе Дунькиного клуба снова возвращались на Первомайскую.
И среди них – твоя, единственная
Наверное, столь сложно закрученный в знак бесконечности рисунок наших лавочек, традиционно заполненных вечером весело галдящей публикой, вполне мог бы быть виден с космической орбиты планеты Земля. Но нам тогда об этом почему-то никто ничего не говорил. А мы не удосужились спросить, ведь в наших головах, что греха таить, в те времена по большей части гулял ветер. Самый настоящий сквознячок, который благодаря всевозможным жизненным университетам уже давно превратился в этакий эфирный поток (ха-ха-ха!) мудрости.
Помните, сколько сногсшибательных чуваков (это для девушек) и умопомрачительных дам (для пацанов) сидело там? И среди них – твоя. Или твой. Ну, вы поняли, о чем я…
А невидимый лавочным слушателям Сережа Борисов выводит эту возведенную им прямо в некий симфонизм «A Whiter Shade of Pale», уносящуюся в небеса. Конечно, на исполнителя оказывал влияние ревербератор, позволяющий раскатать «вокал» до немыслимых тембральных высот. Тем самым полностью обнажая душу.
Втрое меньше нас
Не знаю, но я, скорее всего, аплодировал бы руками и ногами вдруг неожиданно появившейся неподалеку от «Днепра», или же прямо у лавочек, к примеру, скульптуре поющего молодого человека с гитарой. Обезличенного, просто могилевчанина. Так и оставшегося навсегда молодым. В отличие от нас.
Это было как бы нашей данью вообще людям искусства, у кого не получилось выйти в долгожители. И в качестве примера – Сережа (уж, извините, не заслуженный артист).
Кстати, Борисов утонул в заливе Днепра как раз-таки в 1979 году, спустя совсем немного после исполнения предложенной вам сегодня композиции. Он прожил 23. Это ровно втрое меньше тех, кому сейчас плюс-минус 70.
Не забывайте своих старых друзей!
Продолжение следует.
