С чувством торжественного волнения
Всякий раз оказываясь в стенах БРУ (в прошлом – Могилевский машиностроительный институт, в народе – «машинка»), меня, выпускника этого вуза 1977 года, охватывает чувство торжественного волнения, если угодно, благоговения по отношению даже к элементам интерьера, напоминающим о том времени, когда сопромат и термех (это такие дисциплины) безуспешно пытались конкурировать с чувством нашей всеобъемлющей любви ко всему сущему. В молодости (это я про любовь) такое случается.
Тем не менее, родные «машинковские» пейзажи сегодня навевают и определенную грусть, связанную с теми преподавателями, товарищами по учебе, которые, увы, в соответствии или вопреки закону жизни навсегда сошли с дистанции.
К слову, на днях в ветеранском шахматном клубе при БРУ прошел турнир памяти ушедших товарищей. Согласитесь, наш тезис «Не забывайте своих старых друзей!» как никакой другой подходит к такому действу.
В последний день турнира, перед началом решающих шахматных игр прозвучали фамилии преподавателей, участников шахматного клуба ветеранов, бывших студентов и просто неравнодушных к древней игре «машинковцев» разных поколений, с которыми нам уже не суждено встретиться на этой земле: Игнатищев, Мирончик, Бакун, Жариков, Гросс, Павлов, Лягушев, Овчинников, Скороспелов и других.
Шахматная битва в комнате 536
Что и говорить, шахматы были востребованы в среде будущих машиностроителей. Вспоминаю своих знакомых по транспортному факультету, Сашу и Вову. Они учились в одной из групп по специальности «Автомобильное хозяйство».
1973-й год, морозная зима, примерно 17.00, первое общежитие ММИ, комната 536. Вова и Саша молча заходят в свою обитель, снимают верхнюю одежду, также без слов ставят два стула – один напротив другого. Посередине устанавливают тумбочку, на которой через мгновение появляется шахматная доска. Фигуры расставляются тоже быстро и без лишних слов. Оба одновременно закуривают, и начинается шахматная битва.
Описываю ситуацию столь детализировано по причине личного присутствия в этот момент в комнате общежития. Но Вова и Саша не обращают на меня никакого внимания, они всецело погружены в предстоящее противостояние.
Чтобы не смущать шахматистов, ухожу по каким-то своим делам. Возвращаюсь часа через три. В комнате накурено. Шахматная доска – на тумбочке, но фигуры разбросаны по полу. Саша и Вова безмятежно (это легко определяется по храпу) спят прямо в одежде на кроватях, один напротив другого.
Ах, да, совсем забываю вам сказать про одну особенность, или даже ритуал этого действа, ибо подобное развитие событий и финальная сцена повторялись Вовой и Сашей с завидным постоянством в течение всего учебного года. Так вот особенность заключалась в том, что после того, как были расставлены стулья и тумбочка, кто-либо из двоих студиодисов любовно выставлял к подножию импровизированного стола (тумбочки) четыре 700 или 800-граммовых «фугаса» плодово-ягодного напитка в 17-18 градусов. Чтобы думалось лучше.
Жизни разные бывают
Только не подумайте, что шахматисты для того и встречались (Саша жил в общаге, а Вова – в городе), дабы… Нет, и еще раз нет! Они действительно были заядлыми и преданными поклонниками игры. Но не без греха. Как и многие из нас в те годы, когда реклама здорового образа жизни находилась в зачаточном состоянии.
Определенную конкуренцию ладьям и слонам в то время могли составить разве что тузы, валеты и прочие дамы. В картишки резались с не меньшим азартом – в тринку, тысячу, преферанс, в кинга... И так, как Вова с Сашей, и на сухую. А вот шашки заметно уступали шахматам и картам.
Чтобы там ни говорили, но все это часть нашей тогдашней жизни. Иногда непутевой. Но жизни… Так что вполне логичными выглядели прочитанные перед решающими играми шахматного состязания стихи о жизни, частью которой являются все наши увлечения, страсти, неудачи и достижения. А пожелания обязательно добраться до столетия вполне годятся как для самого турнира, так и для всех его участников. Стихи написал Филипп, тоже неравнодушный в том числе и к шахматам человек.
…Вашу критику я не приемлю!
В мавзолей не хочу, не надо!
Просто лягу в родную землю –
Это лучшая мне награда.
А сегодня даю обещание,
Ведь на то я и вредный поэт –
Вот возьму, напишу завещание,
А еще проживу сто лет!
Продолжение следует.
