Эта реальная история – из Могилева, в котором на одну тысячу жителей поклонников «Битлз» ничуть не меньше, чем, к примеру, в английском Ноттингеме или в венгерском Будапеште. Но посвящается повествование бобруйскому битломану Сергею Столярову, которого не стало не так давно.
«Пусть будет так»
Антонина Петровна к музыке всегда относилась по-особенному, во многом не так, как это свойственно многим людям. Во всяком случае, ей так казалось, и случись какой-нибудь диспут или, не дай Бог, конференция музыкальной направленности, Антонина Петровна была бы в числе тех, кто испарился при первом удобном случае – ведь она совсем не тяготела к глубинному погружению в темы, не вызывающие у нее большого интереса. Почитать книжку – совсем другое дело, но что-либо слушать, а уж тем более рассуждать по поводу всяких там аранжировок и прочих альтиссимо, ей никогда даже в голову не приходило.
Иной раз, правда, душа Антонины Петровны таяла при звуках отдельных музыкальных композиций, но случалось это крайне редко, по большей части в более молодые годы. Теперь же, когда женщина утратила мужа, когда вышла на пенсию, тем самым сузив жизненный кругозор, ее музыкальные интересы, само собой, растаяли как снег.
Правда, внучка Антонины Петровны иногда снабжала бабушку билетами на какие-нибудь концерты, но для нашей героини выступления всевозможных «звезд» различного масштаба были скорее способом как-то скоротать одиночество, о котором мало кому было известно, а не поводом для развлечения и душевной услады. Вернее, ни два сына Антонины Петровны, ни внуки, ни другие родственники никогда особенно и не задумывались о том, чем же жила их родственница, оставшаяся одна в двухкомнатной квартире. На телефонные звонки отвечает, на улице появляется – и ладно!
А за эти почти два десятка лет после смерти супруга Антонина Петровна научилась разговаривать с предметами как с живыми людьми. Однажды, правда, старший сын Вадим предложил матери породистого пушистого кота, но женщина отказалась, сославшись на переживания за его судьбу: «Вот я поеду куда-нибудь в город, а котик вдруг сбежит. Или, не дай Бог, помрет. Что мне тогда делать? А я к ним очень привыкаю…»
Так и жила бабушка, беседуя с вазами и цветами, уговаривая светильники и люстру, советуясь с туфлями и картинами. Что касается последних, то в квартире Антонины Петровны картин было особенно много, ее младший сын Виталий увлекался живописью и снабдил маму портретами, пейзажами, натюрмортами на все случаи жизни. Хранить полотна в запасниках было не в правилах старушки, поэтому все картины дорого сыночка нашли себе место на стенах. Одним словом, в квартире живого места не было от произведений живописи. Не сказать, что это были шедевральные полотна в неповторимых рамках, так, скорее, искренние движения души и кисти самодеятельного художника, оформленные в стиле «домашний уют». Особенно впечатлял женщину портрет бородатого мужчины с большими добрыми глазами, который висел в кухне. Его вешал на стену еще супруг года за два до своей кончины.
Антонина Петровна прекрасно знала, что на картине был изображен битл Пол Маккартни. Виталий написал его портрет во время учебы в институте. Даже рассказал историю о том, как картину, еще тогда, в семидесятые годы, хотели перекупить случайно подвернувшиеся иностранные туристы, но сделке что-то помешало. Она уже толком и не помнила – что? Да и, признаться, не очень-то вслушивалась в рассказ. Ей больше всего нравилось то, что битл был очень похож на ее старшего сына Вадима в молодые годы. А что может быть дороже для матери, чем образ сына, пусть даже и названный заморским именем Пол.
Антонина Петровна обычно всегда садилась за стол так, чтобы бородач с добрыми глазами был напротив нее, он вроде как даже принимал участие в трапезе. Жалко, сын нарисовал практически только лицо битла, вот если бы были руки, то вполне можно было бы представить, что Маккартни берет с тарелок еду или хотя бы пытается прикоснуться к чашкам.
Но когда бабушка начинала просить Пола приблизиться к столу, особенно вечером, когда за окном непроглядная темень, ей действительно казалось, что он откликается на просьбу и, как бы извиняясь за свою неуклюжесть, пытается отдегустировать приготовленные ею блюда. Точь в точь как сын. И старший, который вроде как изображен на картине, и младший, который картину нарисовал.
Антонина Петровна тогда в мыслях гладила шевелюру Пола (сыновья ведь всегда запрещали ей это делать, стеснялись) и на душе становилось легко и радостно. В такой момент хотелось набрать номер телефона Вадима или Виталия, услышать родной голос, но желание не быть в тягость (а вдруг они чем-то важным заняты или даже спят) всегда брало верх, и Антонина Петровна обычно успокаивала себя тем, что вспоминала о грядущем важном для нее событии: по установившейся семейной традиции младший сын, который жил в том же микрорайоне, один раз в неделю обязательно приходил к ней на ужин. Как правило, в понедельник после работы, часов в семь вечера. Иногда брал внучку, иногда заявлялся один. Традиция существовала на протяжении всех лет со дня смерти главы семьи. Старший сын никогда не обижался на такое «неравноправие», ведь он жил в другом конце города и подобные еженедельные вояжи были ему просто в тягость, а мама всегда старалась поступать так, чтобы никому не усложнить жизнью.
Конечно, Пол Маккартни тоже принимал активное участие в таких вечерних посиделках, всегда придавая общей атмосфере особый ливерпульский колорит, что ли. Антонина Петровна, правда, вряд ли бы согласилась с этим утверждением, ведь в Ливерпуле, да и вообще за границей, она никогда не была, с тамошними колоритами не знакома, но изображенный облик битла оказывал на нее благотворное воздействие совсем по другой, уже нам хорошо известной причине.
Более того, готовясь к очень волнующим ее встречам с сыном, она всегда консультировалась с Полом Маккартни по поводу меню. Уже давно сын, слыша традиционный мамин вопрос: «Ну что бы ты хотел, чтобы я приготовила?», сам того не зная, отсылал ее к Маккартни. То есть, он, как правило, отвечал, что ему и так нравится все, что она приготовит, после чего Антонина Петровна тут же бежала советоваться к ливерпульцу.
Внимательно выслушав женщину, Пол обычно, не меняя выражения лица, намекал на… В конечном итоге, все были сыты и довольны: «I Feel Fine», как спел бы легендарный британский квартет.
Безусловно, никакой “Feel”, а тем более «Fine”, Антонине Петровне не был известен, тем не менее, каждый такой теплый ужин или точнее – встреча родных людей за столом оставляли женщине впечатлений на целую неделю, которыми она потом и жила.
А уж если случалось, что кто-нибудь из знакомых или немногочисленных подружек нашей героини звонил ей в момент застолья на домашний телефон, она с какой-то особой гордостью (мол, не забывают) сообщала, что в данный момент разговаривать не может: «Виталий с дочкой у меня в гостях!» В этой ситуации молчаливое согласие Пола Маккартни лишний раз свидетельствовало доказательством того, что Антонина Петровна поступает правильно – сын ведь раз в неделю на часик заглянет, этим временем нужно дорожить, а поболтать со знакомыми по телефону можно в любое другое время.
Иной раз случалось, что Антонина Петровна чувствовала себя не самым лучшим образом, то сердце пошаливало, то давление прыгало. Да мало ли проблем со здоровьем случается у восьмидесятилетнего человека? Сын тогда всячески старался отговорить маму от какой-либо стряпни и подготовительной суеты, предлагая перенести или вообще отменить встречу. Но она всегда не соглашалась и отвечала: «Не надо, сыночек, ничего отменять. Я уже привыкла. Пусть будет так». И если начальные слова этой несколько шероховатой фразы иногда менялись, то концовка: «Пусть будет так» всегда звучала в неизменном виде.
Виталий, собственно, никогда не анализировал такие мелочные детали: ну, подумаешь, старушка-мать каждый раз отказывается переносить встречи, отвечая примерно в одном и том же стиле. Ну и что в этом особенного?
Но однажды он все-таки попытался напрячь память и вспомнил: она действительно всегда заканчивала фразу этакими тихими проникновенными словами: «Пусть будет так». Без какого-либо дикторского изыска, которым никогда не могла похвастаться, без особой значительности, наоборот, в слове «пусть» мама очень часто «глотала» букву «т», оттого создавалось впечатление, что она спешит побыстрее закончить предложение и окончательно укоренить своего собеседника в мысли о невозможности переноса встречи.
Она так поступала всегда.
К такому необычному заключению Виталий пришел только когда мамы не стало. Антонина Петровна умерла в больничной палате кардиологического отделения. Она так и не смогла восстановиться после коварной болезни, проведя в больнице две недели. Эти четырнадцать дней и стали тем непродолжительным периодом времени, когда к ней на ужин вечером в понедельник никто не приходил. То есть, приходили, но не домой, а в палату.
Там, дома, оставался только нарисованный Пол Маккартни с большими добрыми глазами, который несколько раз и в самом деле попытался прикоснуться к приготовленным и тщательно вымытым тарелкам и чашкам на столе, но, по понятным причинам, не смог этого сделать. Ему осталось разве что попытаться лишь в очередной раз напеть мотив своей еще битловских времен песни «Let It Be – Пусть будет так», замечательной, просто волшебной песни, которую Антонина Петровна никогда не слышала, но которая всегда жила в ее квартире и даже стала своеобразным жизненным эпиграфом.
Когда Виталий поделился своими умозаключениями по поводу волшебных мелодий и волшебных совпадений с Вадимом, тот долго молчал в телефонную трубку, справляясь со своими чувствами, а потом, как и полагается старшему брату, серьезно так произнес: «Ну, теперь-то мы, папы, наверняка знаем, кто в действительности является самым главным в жизни волшебником… Это мама».
Брат согласительно, без слов, закивал головой.
