Неожиданное предложение
Возможность встретиться со старым приятелем, с которым ты не виделся несколько десятилетий, подворачивается не каждый день. Но позавчера, 14 августа, мне подфартило. Предложение навестить художника Александра Рипинского поступило от Пашки пусть и не в самый удобный момент, но выглядело вполне реалистичным.
В 1970-80-х годах Рипинский входил в прихиппованную самодеятельную артель могилевских художников, если хотите, имени Плейшнера, квартировавшую в мастерских неподалеку от нынешней городской Ратуши. Вернее, сам Плейшнер был-таки одним из главных, активно действующих звеньев в этом не совсем хорошо отрегулированном механизме создателей всевозможных картин, скульптур. И не только.
Во всяком случае, фильм «Пенсия», снятый Славкой Котом на могилевских улицах в 1982 году, является наглядным примером того, что не одними живописными полотнами жив был тогда тяготеющий ко всевозможным творческим экспериментам человек.
К слову, Саша Рипинский и Клара остались на сегодня единственными участниками мною обозначенного «кина», кому еще можно пожать руку. Все остальные, к сожалению, уже отдали Богу свои души.
Еще одним обстоятельством, придававшим предстоящей дружеской встрече некую особую (лично для меня) окраску, было участие в поездке к Рипинскому в интернат известного, теперь уже питерского, художника Бориса Борща, на недельку заглянувшего в родной город с берегов Невы.
На горизонте появился Рипинский…
Одним словом, ближе к обеду 14 августа мы (Пашка, Пит, Серега, Володя Синявский, которого мы подобрали по дороге, и ваш покорный слуга) появились у ворот интерната, где последние годы проводит наш товарищ.
Нескольких минут ожидания Саши, который не знал, что к нему приедут друзья, было достаточно для того, чтобы прикинуть: так ведь я не видел его ровно сорок лет! Летом 1984 года вместе с Филиппом (тоже снявшемся в «Пенсии») мы завернули к Рипинскому в мастерскую. Почему я хорошо запомнил, когда это было? А потому, что именно тогда не стало генсека Андропова, а на его место избрали Черненко. Филипп, естественно, что-то такое стихотворное написал и постоянно декламировал. Достаточно было заглянуть в Википедию, чтобы узнать: шел 1984-й.
Стоит заметить, что в тот период определенные элементы разрухи в стране Советов резали глаз и вдоль, и поперек. Особенно это касалось объектов так называемой культурно-бытовой сферы. Что греха таить, многие художники (и наши могилевские в их числе) ютились, мягко говоря, далеко не в самых респектабельных помещениях, убожество которых питало не только воспаленную фантазию примерно таких же по уровню поэтов и прочих литераторов туда частенько заглядывавших. Филипп не даст соврать.
Нет, различные новостройки тоже появлялись, но вот с ремонтом уже существовавшего фонда все обстояло не ахти: разваливающиеся ступеньки, перекошенные двери, прохудившиеся потолки, отвалившаяся штукатурка…
Именно появление на горизонте интернатовского двора Саши Рипинского почему-то явственно воскресили во мне все эти коммунальные сюжеты того давнего времени строительства (?) нового коммунистического общества.
Рисунки получились классные
К счастью, Александр (вопреки всему и невзирая ни на что) сохранил в себе те замечательные качества, которые отличали его и в молодости: открытость, миролюбие, искренность, даже наивность, обычно свойственная детям. Он так и остался большим доверчивым и в чем-то беззащитным ребенком. Несмотря на то, что ему в следующем году стукнет 70.
А с каким удовольствием и благодарностью в глазах он уплетал внушительную по размеру пачку мороженого. Пломбир пришелся, как говорят белорусы, «да спадобы».
Боря Борщ помимо всего прочего подарил Рипинскому шикарно изданный альбом репродукций своих живописных и графических произведений. Надо было видеть восхищенный взгляд Саши, раза три перелиставшего этот презент. Борис (по своей уже устоявшейся традиции) все действия друга фиксировал на листе бумаги – шаржи с натуры получились классные.
Продолжение следует.
