«Полковнику никто не пишет»
В советские времена козырным считалось жилье в больших многоэтажках. Даже в «хрущевках». Собственный дом в те годы в городе рассматривался как пережиток прошлого. А там, где этажность, там и «подъездность». То есть, подъезды для большинства из тогдашней молодежи становились родными и близкими сердцу местами временного обитания.
В них собирались просто погреться, побренчать на гитаре, обменяться впечатлениями, продегустировать продукцию винного отдела магазина… Там даже амурные страсти разгорались – будь здоров! Особой популярность (помните?) пользовались подъезды с внушительным числом батарей отопления.
А с каким трепетом мы открывали (плохо поддающиеся проникновению даже с помощью ключа) почтовые ящики в надежде найти там заветный конверт с письмом от любимого человека. Яркий орнамент авиа-письма еще не забыли?
Как правило, почта занимала (да и сейчас занимает) стены второго подъездного пролета. Как правило, процентов 10-20 почтовых ящиков никогда не закрывались. Сегодня интерес к таким ящикам заметно поутих. Как это поется, «полковнику никто не пишет».
Эпоха активной дворово-подъездной жизни продолжалась достаточно долго, вплоть до того, как на подъездных дверях ни появились кодовые замки и прочая запорная аппаратура.
Чуть ниже описанная коротенькая жизненная история, тоже имеющая отношение к подъездному быту, произошла лет 15 назад, как раз-таки в момент появления этой самой аппаратуры. По этическим причинам я не называю имена действующих лиц и место, где все случилось. А вот что касается иллюстраций, то здесь буду более конкретен: снимки сделаны в подъездах Игоря Дыдышко, Саши Филипченко, Тани Ложечниковой, Алика Кузькина, Веры Юрковой, автора и кое- кого еще.
Соседка
К этой пожилой женщине с третьего этажа жильцы девятиэтажки относились по-разному. Кто-то всегда внимательно выслушивал ее малопонятные просьбы и пожелания, кто-то, легкомысленно кивнув, предпочитал тут же прекратить общение. Одни были выдержанны, другие нервничали, даже негодовали.
Она для себя тоже, наверное, разделила соседей на «своих» и «чужих». На тех, с которыми можно было поделиться чаяниями, проблемами, и с которыми лучше не начинать разговор.
Правда, слово «разговор» здесь употреблено несколько условно, ибо эта пожилая женщина была… глухонемой. Чтобы выразить свою мысль, ей приходилось, извините, не просто «мычать», но и активно жестикулировать. Ох уж эти превратности нашей жизни – человеку, лишенному ног, страсть как хочется бегать, немому – говорить.
Что было замечено давно, женщина с особой страстью реагировала на бесхозяйственность, нерачительность, всегда с возмущением относилась к мусору, периодически появлявшемуся в подъезде. И уж что самое интересное, обычно сама, не дожидаясь где-то потерявшихся штатных уборщиц из ЖЭУ, наводила порядок на площадках, лестничных пролетах, в лифте.
Не могла она спокойно пройти мимо следов человеческого бескультурья. Жильцы, развращенные трудовой благотворительностью своей соседки, настолько свыклись с такой ситуацией, что иногда даже наглели – ну разве что не заключали пари, оставляя, к примеру, в лифте бумажки от конфет, и гадали – через сколько минут пенсионерка бросится наводить порядок?
А недавно женщина умерла. Кровоизлияние в мозг. Несколько минут – и на том свете. Единственный сын пенсионерки жил небогато, так что похоронили женщину тихо, без лишнего шума. Иной раз даже лифт гремит сильнее. За простеньким гробом шли всего лишь несколько человек.
«Слушай, что-то в подъезде в последнее время мусору по колено?» – чуть позже интересовалась пышнотелая брюнетка лет сорока у своего супруга.
«Так немая же на прошлой неделе умерла. Забыл тебе сказать, – отвечал тот. – Я как раз на обед приехал, а ее выносят».
«А, понятно», – вяло отозвалась дама.
Где-то высоко вверху, в потайных лабиринтах технического этажа подъезда, среди кем-то оставленных ящиков и коробок тихонечко завыл ветер. Звуки были протяжными, с какими-то особыми, едва уловимыми вибрациями, немножко похожими на плач.
Наверное, память о каждом человеке живет вне зависимости от него самого. Живет даже в неодушевленных объектах и предметах.
Продолжение следует.
