С Колей Клишевичем мы были необыкновенно дружны на протяжении всего времени нашего знакомства: с середины 1970-х. Как выяснилось сразу, наши душевные камертоны всегда были настроены на стопроцентный резонанс. Уж, не знаю, насколько часто в жизни встречаются подобные совпадения по «матрицам»…
Сегодня, 10 июня, моему другу исполнилось бы ровно 70. К сожалению, пожать ему руку я не смогу – уже 21 год, как Коли нет среди нас. Rest In Peace.
Коля жил на Луполово с мамой в стареньком малогабаритном бревенчатом домике по Полярному переулку. Одно время (в самом начале 1970-х) он играл в группе «Оптимисты».
Это была необыкновенно творческая, тонкая и лиричная натура. Близость Днепра, безусловно, способствовала появлению в его характере таких качеств, которые одинаково свойственны и человеку, и воде: мягкость, трепетность, глубина...
Еще один его старинный друг, Кутуз, по сей день временами берет в руки кисть, чтобы на холсте передать эти оттенки. Несколько портретов Коли украшают его уже ставший знаменитым музейный подвал.
Поступив в середине семидесятых в Минский радиотехнический институт, Клеш вдруг обнаружил в себе неудержимую страсть к философии, литературе, иностранным языкам. Изучая в школе немецкий, он самостоятельно освоил инглиш и умудрился в оригинале прочитать «Сагу о Форсайтах» Голсуорси – а ведь это несколько томов (!) на языке Шекспира и Леннона.
В те далекие советские времена самым остроумным человеком Советского Союза слыл Аркадий Райкин (которому самые «забойные» миниатюры писал еще никому не известный Михаил Жванецкий). Так вот в Могилеве пальму первенства в этом скользком жанре (как со стороны Райкина, так и Жванецкого) можно было смело отдавать Клишевичу.
Сегодня мы вместе с Кутузом пришли к Коле на день рождения. На Лавсановское кладбище. Все-таки юбилей, 70 лет. И там, у входа на погост, я сразу же подумал о том, что ошибся, в самом начале материала написав, будто бы товарища нет среди нас. Это не так. Совершенно. Во всяком случае, что касается меня и Володи.
Не забывайте своих старых друзей!
