Светлана Прашко родом с д. Звеняцкое Хойникского района Гомельской области. Там женщина вышла замуж за Виктора, жителя д. Борисовщины. Молодожены обосновались на родине Светланы, работали на местной автобазе. Он – водителем, она – диспетчером.
У пары родилось трое детей. На момент аварии на ЧАЭС старшему сыну было 10 лет, дочери – 4 года, а младшему еще не исполнился год. Супругам же было по 32 года.
– Стояла хорошая погода, посмотрите, как младший одет…! – Светлана Александровна показывает фото, на котором сзади проставлена дата – 1 мая 1986 года. – У всех было хорошее настроение. Только было непонятно, почему постоянно летают самолеты. Летали, как птицы, стаями. И все блискучие-блискучие!
Говорили потом, что их цинком или чем-то другим обрабатывали, чтобы снизить дозу облучения на экипажи. И постоянно «бух» и «бух». Туч нет, а дождь идет… Летать стали с 26 апреля.
«Первое впечатление – она же далеко!»
О том, что взорвалась атомная электростанция, жители деревни узнали 2 мая.
– Там работали двое местных. Один, возможно, был в отпуске и поехал на работу только 2 числа, но его завернули и сказали, что станция взорвалась! Конечно, когда он приехал в деревню, то рассказал.
По словам Светланы Александровны, в начале страшно никому не было.
– Первое впечатление – она же далеко! До нашей деревни 45-50 километров…
Но несмотря на кажущуюся отдаленность у женщины, по ее словам, сработало внутренне чутье, надо что-то предпринять и здесь ей помогли еще школьные знания по гражданской обороне.
– Детей сразу отправила в дом! Все закрыла! Стала мыть полы, только высыхают и снова мою.
Старший сын плакал и просился на улицу, говорил, что с него смеются соседи. Я сказала, что все равно его не пущу. Здесь хоть стены, которые хоть как-то сдерживают радиацию.
Героиня не знает, насколько это помогло, но по ее воспоминаниям, когда позже деревенских детей начали проверять дозиметром, то показатели отличались в десять раз.
– Вечером, 2 мая, приехал муж с работы. Я у него спросила, знает ли он о том, что взорвалась станция. А он ответил: «Я видел, как ее тушили», оказывается, он возил туда железобетон. Муж работал на длинномере 12 метров, остальные водители отказались ехать, а он был самый молодой и поехал…Стал меня успокаивать, говорил, что ничего страшного: «Ну тушат, летают самолеты, вертолеты!» А ведь ездил в свой обычной одежде…
«Врач посоветовал не возвращаться в деревню. Сказал, что муж там больше 5 лет не протянет»
Через неделю после взрыва жителям деревни стали раздавать йод, все стали уезжать.
– Автобусы были переполнены, – вспоминает Светлана Александровна. – Детей вывозили на грузовых машинах. У меня сестра в Бобруйске живет, нас повезли сюда.
Через неделю семья Светланы переехала в Гомель, там жила другая сестра.
– Стали съезжаться в санаторий «Ченки», из Гомеля туда добираться удобнее, – поясняет свой маршрут женщина. – Из «Ченок» детей стали вывозить в другие санатории.
Светлану с детьми распределили в санаторий «Нарочь».
– Нас там приняли с такой теплотой, с такой заботой! Там был такой прекрасный главврач, – голос Светланы начинает дрожать, и мы берем паузу, – врачи смотрели детей каждый день. Дети, конечно, очень болели. У всех был понос, потом начались простуды…
А затем приехал Витя. У него ничего не болело, но он перестал спать, стал вялым, слабым, уровень лейкоцитов упал до критического минимума.
Светлана Александровна обратилась к главврачу, и тот удивился, как мужчина вообще смог доехать с такими показателями, предположил, что у него первоначальная стадия лучевой болезни. Он предложил отправить Виктора в Минск в центр радиологии, но тот отказался.
– Сказал, что это для всех новое и лечить это не могут. Поэтому, если ему суждено жить, он будет жить, а если не суждено, то хотя бы умрет возле детей. Витя написал заявление, что отказывается от госпитализации и остался с нами. Здесь ему делали все, чтобы поднять иммунитет: витамины, питание, процедуры, – говорит женщина. – За 20 дней у него поднялся уровень лейкоцитов.
В августе семья должна была уезжать из санатория.
– Врач меня позвал и посоветовал не возвращаться в деревню. Сказал, что муж там больше 5 лет не протянет.
Женщина поясняет, что если бы супруг тогда поехал в РПНЦ, то у них было бы обязательное отселение, а раз он отказался, то искать новый дом должны были самостоятельно.
«Дети не должны гулять на улице,.. в воде стирать нельзя»
Светлана Александровна решила с детьми пока вернуться домой.
– Для всех нас были организованы автобусы, военные помогали нести детей, несли вещи. В автобусе в свою деревню мы ехали одни, в глаза бросались таблички с надписями «Не сходить». Когда приехали домой, нас всех позвали в школу и сказали, что дети не должны гулять на улице. Потом мы понесли воду на анализ, лаборантка посмотрела на результат и спросила: «Есть ли у меня дети?», а потом сказала, что эту воду не только пить нельзя, но и стирать в ней.
После этого было принято окончательное решение – уехать. Сначала у семьи Прашко подвернулась возможность переехать в Жодино.
– Помню, мы едем на новое место, а муж говорит: «Ты только не пугайся, будет немного страшновато». Когда мы зашли в тот дом, у меня встали волосы дыбом: грубка была одна и весь дым шел внутрь. Дом был весь черный…
Они начали там жить, но продолжили по родственникам искать жилье, спустя два-три месяца переехали в агрогородок Лапичи Осиповичского района. Там семья стала жить в здании бывшей колхозной конторы. Муж Светланы устроился водителем в ДРСУ.
– Зима была очень холодной. Дров не было, Витя из леса притягивал поваленные деревья. Спали на одной кровати в одежде: мы по бокам, дети – между нами. Воды тоже не было, муж возил ее из деревни.
В конце зимы ко мне приехала сестра из Бобруйска, и спросила, как я могу здесь жить? Предложила переехать в Бобруйск, купить там дом и начать потихоньку обживаться.
В мае 1987 года семья Прашко снова переехала, купила дом в центре города, где супруги живут и сейчас.
– Деньги на дом у нас были, потому что мы копили на мебель, ведь в Хойниках должны были получить квартиру, а также откладывали еще на «Москвич».
Светлана устроилась в детский сад №43 помощником воспитателя.
– Очень помогла мне Нина Самуиловна, учительница 2-й школы (в те годы 1 класс средней школы №2 находился в детском саду), если бы не она, не знаю, как бы это все пережила. Ведь долгое время, если выдавалась свободная минута, я шла в какой-нибудь уголок и плакала. Тяжело это, когда все рушится…А она со мной постоянно разговаривала, как-то позвала домой и отдала свою одежду…Очень бы хотелось ее найти…Она с мужем и двумя сыновьями уехала перед 90-и то ли в Америку, то ли в Израиль.
Виктор Прашко, тем временем, работал водителем в разных организациях, потом открыл ИП по грузоперевозкам, откуда и вышел на пенсию.
По словам Светланы, здоровье супруга постепенно нормализовалось, последние 15 лет он только периодически прокалывает витамин В12.
«Все поросло бурьяном…»
...Светлана Прашко приехала в родную деревню в 2017 году. Родителей женщина перевезла в Бобруйск в конце 80-х, поэтому ездить было не к кому.
– На нашем участке остались только сарай и баня, самого дома нет. Возможно, растащили на дрова. А так, все поросло бурьяном...
Где жили родители женщины, остались три липы, которые посадил отец в честь трех дочерей: Светланы, Нины, Валентины.
– Каждый год в апреле образуется какая-то пустота... тяжело, боль не проходит. Хоть тут живем не хуже, чем в Хойниках. У нас все нормально, все есть, но...
