Но взаимная симпатия не угасла
Витя Поревой по логике должен был быть, как минимум, в числе первой пятерки рисовальщиков. Особенно, если судить по нашим с ним отношениям в молодые годы.
Но, во-первых, логика в абстрактном сюжете нашего полотна преднамеренно отсутствует. Во-вторых, порядковый номер в процессе живописного творчества абсолютно ничего не значит. В третьих, дотянуться с картиной до товарища было непросто, после окончания ММИ в 1977 году наши с Витей пути-дороги несколько разошлись. Но взаимная симпатия ничуть не угасла.
А как же она могла угаснуть, если мы с ним в прямом смысле слова одноклассники (по знаменитой бобруйской сш № 19, что по улице Интернациональной), в 1972 году поступившие на первый курс «машинки» (транспортный факультет, специальность «Подъемно-транспортные машины и оборудование»). С этого, как говорится, все и началось…
Подготовительные курсы
Стандартный комплект из четырех экзаменов: физика (устно), математика (письменно), математика (устно), русский язык и литература (сочинение) был нами выдержан успешно.
Чтобы подойти к экзаменационному рубежу в самой боевой форме, мы (с навязчивой подачи родителей) подали документы на месячные подготовительные курсы, в течение которых вузовские преподаватели «натаскивали» абитуриентов по профильным дисциплинам.
Признаюсь, поначалу мы с настороженностью реагировали на эти курсы (кстати, стоимостью около 15 рублей за человека), но потом выяснилось, что проживание в общежитии, находящемся через дорогу от вузовского корпуса, полнейшее отсутствие контроля за посещаемостью занятий со стороны кого-либо, а также постоянное присутствие карманных денег (опять же, благодаря родителям) – это те самые недостающие для полного счастья элементы бытия, которых не было дома в Бобруйске. Как говорится, да здравствует полная свобода действий! В 17 лет это все дорогого стоит. Особенно если учесть всевозможные искушения, до которых всякий любитель рок-н-ролла был, есть и будет весьма охоч. Ну, музыка такая, слушая ее, в библиотеку почему-то не тянет.
Для приличия пару дней мы походили на занятия с необыкновенно умными лицами, а потом, закинув конспекты и учебники под провисающие до пола панцирные сетки кроватей, занялись культурным самовоспитанием.
Нет, по кафе-ресторанам (а их и было-то немного) особо не расхаживали, но если на повестку дня выносился вопрос: как проводим сегодняшний вечер, то, как минимум, комната в общежитии тут же начинала полниться звуками рок-н-ролла. В первый же день заселения в общежитие разузнали – у кого из постояльцев (даже на лето в общаге оставались некоторые студенты) есть магнитофон или хотя бы приемник с коротковолновым диапазоном.
Магазин «Дары природы» с неплохим для тех времен винно-водочным отделом тоже, к счастью, был под боком.
Попутно Виктор увлекся гитарой, на которой бренчал один из абитуриентов, быховчанин, живший в комнате того же третьего этажа, что и мы. Я же почему-то особо не горел желанием научиться на ней играть, всю дополнительную энергию использовал на литературно-графические эксперименты, попутно пополняя свою коллекцию грампластинок. Для этого нужно было заводить знакомства с определенными, также заточенным на музыкальную тему людьми. Что я и делал.
Просто так «машинку» не забудешь
А потом наступили экзамены, которые мы сдали неплохо. Все-таки фундаментально заложенные школьные знания – это всерьез и надолго. Финалом было сочинение, на которое Витя пришел, не поверите, с гитарой. А куда же было ее девать, если в аудиторию он явился прямо «впритык» к началу экзамена с какой-то тусовки, не ночевав в общежитии. Я уже начал было волноваться за друга, но все обошлось.
Ко времени начала занятий в институте я разжился круглыми ленноновскими очками, прикупил замшевые туфли, красные носки, распотрошил низ джинсов-техасов до состояния бахромы… К счастью, волосы, если им не мешать, росли исправно и без задержек. С рубашкой возникли определенные проблемы, но что поделаешь, быть похожим на Роберта Планта в самом начале семидесятых было непросто.
Виктор отрастил себе весьма экстравагантную и довольно редко встречавшуюся даже тогда прическу под Джимми Хендрикса, тем самым почти закрыв вопрос с внешним видом и полностью оправдав впоследствии прилипшую к нему кличку Хип, которой его наградили братья Шнуры и Змей с Цагельни (район частного сектора Могилева за автовокзалом).
Ах, да, мы сразу же пошили у известного могилевского «подпольного» дизайнера Бороды (это тоже кличка) прилично расклешенные, прямо от бедер, брюки – последний писк полухипповой моды. Виктор использовал для этого отрез отцовской армейской формы цвета морской волны. Штаны, как и прическа, получились знатные.
За последний летний месяц 1972 года выяснилось, что из наших одноклассников в «машинку» также поступили Витя Кричко, Валя Быкова, Вера Купреева. Большинство же брало приступом Минск. Кому-то повезло стать студентом столичного вуза, кому-то нет.
Накануне начала занятий вдруг выяснилось, что мест в общежитии на всех не хватает. Надо было снимать жилье. К счастью, мой отец подсуетился и нашел комнату. В доме на бульваре Ленина, прямо напротив входа в первый институтский корпус. Правда, в комнате оказался еще один первокурсник, по фамилии Мороз, тоже с нашего факультета, но другой специальности – «Автомобильное хозяйство».
Будучи молодым человеком, выросшим в сельской местности, Мороз с некоторым удивлением и даже опаской относился к нашим удлиненным, как тогда говорили, прическам. Да и неимоверно расклешенные штаны обоих новых товарищей по месту жительства Мороза не особо вдохновляли. Вначале он даже намеревался покинуть квартирку и переехать куда-нибудь в другое место, но постепенно понял, что соседи совсем не представляют опасности, разбоем не промышляют, мордобоем не занимаются. Наоборот – пацифисты чистой воды. Правда, усердием в учебе не отличаются. Более того, то и дело просят его помочь – то эпюры по «начерталке» сделать, то математические расчеты произвести. Мороз помогал, честь ему и хвала.
И тут появляется Мак…
А после знакомства с Васей Овчинниковым, также первокурсником группы ПТ-722, в которой учился я (Витя – в ПТ-723), все в нашей жизни закрутилось во много раз быстрее.
Вася, которому я моментально дал прижившуюся на все последующие годы кличку Мак, жил в только что построенном доме по проспекту Мира, где располагался салон красоты и кассы «Аэрофлота». Его родители часто уезжали на дачу, что давало возможность нашей тройке «пэтэшников» и друзьям Мака (Андрей Самойлов, Олег Метельский, Генка Дерибас, Ольга, Татьяна, Серега Пароход и т.д.) с пользой для души и тела использовать освобождающиеся не только на выходные просторные комнаты – аж целых три штуки!
Но основной тусовочной, конечно же, оставалась спальня Мака с ее легендарным круглым столом, застеленным газетками. Там «ужинали», рисовали, писали рассказы, снимали фотокомиксы… Там, в этой обители, родился ставший потом легендарным рукописный журнал «Агамемнон» с его неповторимыми карикатурами, литературными, в том числе и рифмованными опусами.
К сожалению, уже нет в живых многих из старых друзей, которые «клубились» в те годы у Мака. И самого Мака нет.
Все мы немощны…
Ну, вы обратили внимание на то, что наша с Витей встреча произошла в больничной палате. Ничего особенного, людям свойственно иногда корректировать свое состояние в лечебных учреждениях. Я уверен, что мой старый друг (ставший 202-м рисовальщиком) мог бы что-либо нарисовать на холсте, но он предпочел написать. Фраза «Мой Бог воскрес !!!» во многом соответствует его сегодняшнему мироощущению и образу жизни, которые преисполнены высокими и искренними чувствами, основанными на добре и любви. Спасибо ему за участие в нашей картине!
