«Любовь – книга золотая»
Упомяну и еще об одной нашей с Дольниковым постановке, не менее музыкальной и веселой, чем «Айпинг», основанной тоже на классическом материале, но уже из другой эпохи (автор мемуаров продолжает рассказ о своей работе в 1980-х годах в Могилевском областном драматическом театре – ред.). Это был водевиль Алексея Толстого «Любовь – книга золотая» об амурных похождениях императрицы Екатерины. Здесь, как обычно, использовалась фонограмма, однако новация заключалась в том, что мы заставили актеров петь под «минус». Хотя, на самом деле, это была не песня, а частушка, которую надо было проговорить, не сбиваясь с ритма. Однако, с этим, как нам казалось, несложным номером на премьере произошел конфуз, причем, в кульминации, когда на сцене присутствовали все действующие лица.
По сюжету на пути в Малороссию Екатерина Вторая заезжает к провинциальному помещику, которому приказано продемонстрировать императрице, что ее указ о внедрении высоких античных традиций в крестьянский быт успешно выполняется. Местного конюха нарядили Сатиром, для простоты назвав его козлом, а три девушки, облаченные в подобие греческих туник, исполняли роль нимф. «Сатир» должен был запевать, а «нимфы» - повторять за ним в мотив и водить хоровод. Во время репетиций все было нормально, а вот на премьере наш Сатир растерялся и пропустил свое вступление. Спохватившись, он скороговоркой стал догонять фонограмму, а нимфы, не зная, что делать, тоже попытались в разнобой исполнить свой припев. В результате, весь ансамбль сбился с ритма, и произошло то, что в театре называют «проколом». Сатир с нимфами, а за ними и все, находившиеся на сцене, со смехом рассыпались в разные стороны.
Дольше всех держалась императрица, которую играла Зоя Бурцева, но и она, еле сдерживая смех, медленно уползла со сцены. Фонограмму остановили, а занавес пришлось опустить. Публика же, решив, что таков режиссерский замысел, спокойно дождалась продолжения представления. С тех пор мы больше не рисковали фонограммами «минус» при коллективном пении актеров.
Незаменимых работников нет?
Должен сказать, что из всей театральной гвардии больше всего времени я проводил с нашим звукооператором – единственным подчиненным завмуза. Несмотря на свой скромный статус, в театре без него (как, впрочем, и без электрика) не мог состояться ни один спектакль, за исключением нашего «Айпинга», в котором играли «живые» музыканты. Таким незаменимым работником при мне и многие годы после был Александр Иванович Семенов, для всех, независимо от возраста, звания и стажа работы – просто Саша.
Это был на редкость обязательный человек, не участвовавший ни в каких дрязгах, а лишь спокойно и надежно делавший свое дело, находясь почти всегда в своей кабинке на галерке. С моим появлением в театре дел у Саши значительно прибавилось. Помимо обслуживания репетиций и спектаклей, настройки микрофонов и усилителей, он не менее добросовестно участвовал в записи моей музыки. А ее было много. Специального помещения для производства фонограмм тогда в театре не было, поэтому запись проходила в зрительном зале: музыканты располагались на сцене, а Саша руководил процессом из своей будки на верхнем ярусе балкона. При этом он давал вполне профессиональные указания в отношении баланса звучания, избавляя меня от необходимости бегать на третий этаж через весь театр, чтобы прослушать какой-нибудь фрагмент.
Добавлю к этому, что записывать музыку мы могли только по ночам – днем на сцене проходили репетиции, а утром и после спектаклей монтировщики возились с декорациями. Так что, мой верный помощник действительно проявлял чудеса героизма. И если музыкантам я какие-то деньги из своего кармана платил, то Саша от оплаты категорически отказывался со словами: «Владимир Вениаминович, мне денег не надо, а вот от бутылочки не откажусь», и я исправно выполнял его просьбу.
Не знаю, нравилась ли Саше моя музыка – он своего мнения никогда не высказывал. Однако работал очень заинтересованно и даже порою заставлял музыкантов переписать какой-нибудь неудачно сыгранный отрывок. А после их ухода мы с Сашей занимались монтажом записанного материала, частенько засиживаясь далеко за полночь. Замечу, кстати, что этот процесс был тогда весьма трудоемким, так как производился дедовским методом на бобинном магнитофоне путем разрезания и склеивания пленки.
Продолжение следует.
