Впечатление усиливается втройне, если с этими уголками у тебя связаны какие-то личные переживания. Даже закрытие булочной, в которой ты когда-то покупал любимые пирожки – из этого ряда.
А если в одном из ныне исчезающих объектов города ты, к примеру, написал несколько рассказов, которые потом дополнились и воплотились в книгу, посвященную этому самому городу… Поверьте, рефлексии здесь уже совсем иного, необычного свойства.
Не сочтите эти словеса саморекламой, но добрую половину новелл книги «Парад планет» я начал «клепать», не поверите, в тенистом и, как мне тогда казалось, всеми забытом дворике дома по улице Первой железнодорожной. Это практически в 100 метрах от Первомайской, напротив политехнического колледжа.
Спустя 10 лет я снова прошелся по тем местам. Так сказать, шагнул из тогдашнего летне-осеннего тепла в теперешнюю зимнюю «холодрыгу». Разительный контраст сезонов. Подчеркивающий динамику процессов неотвратимой победы сегодняшнего дня над вчерашним.
Попутно предложу небольшую новеллу из этой книги, которой, как вы поняли, в конце только что минувшего года исполнилось ровно 10 лет. Если позволите, это будет как бы дань уважения не только тем городским местам, которые когда-то ведь потеряют свой первозданный облик, но и тем людям, которые жили, живут и будут жить в нашем городе.
«Боксер»
Иван Кузьмич малость не рассчитал и отхватил на циркулярке три пальца левой руки. Хотел по-быстрому соорудить из остатка досок стеллаж в коридоре старенького домика на Машековке, где он доживал свой век с женой, да вылился трудовой энтузиазм в больничную койку «лавсановской» больницы, на которую дедушку вечером доставила «скорая».
Старик страдал. Но скорее не от того, что лишился пальцев, а по причине болезни супруги, которая теперь осталась один на один в борьбе с резко подскочившим давлением.
Иван Кузьмич то и дело донимал работниц больничного отделения просьбами позвонить домой с поста медсестры, чтобы справиться о состоянии бабушки.
Он звонил так часто, что медработники решили отжалеть восьмидесятилетнему пациенту на некоторое время мобильник, но тот не умел им пользоваться. Попытки научить Ивана Кузьмича обращению с «погремушкой» (так он называл сотовый телефон) результата не дали.
Возвращаясь к травме старика, заметим, что пальцы ему пришили. При этом левая рука Ивана Кузьмича после бинтовки стала напоминать собой большую белую боксерскую перчатку. С просочившимся кровавым пятном – вроде как оставленным противником, которого дедушка ловко уложил апперкотом на настил ринга.
«Ну, вылитый Моххамед Али», – пошутил кто-то из соседей по палате, и за Иваном Кузьмичом тут же закрепилось прозвище «Боксер-профессионал».
Старик был человеком с юмором, поэтому не стал возражать, а, наоборот, даже подыгрывал создателям своего боксерского образа.
Но самым невероятным было то, что на протяжении всех трех недель пребывания в больнице дедушку регулярно и поочередно навещали такие яркие (лет сорок-пятьдесят) женщины, что вся мужская, в силе, часть отделения аж стонала от зависти.
Как выяснилось чуть позже, то были невестки – жены трех его сыновей. Женщины не просто заскакивали к дедушке на минутку, а долго, душевно с ним беседовали, тем самым приободряя, вселяя дополнительные силы. Да еще и постоянно требовали от Ивана Кузьмича заявок на блюда домашней кухни.
Мужчина, давший жертве циркулярной пилы боксерское прозвище, однажды не выдержал и, отбросив постоянно присущее ему чувство иронии, прямо так серьезно и без выпендрежа спросил: «Иван Кузьмич! Скажи мне прямо, как боксер боксеру: как же надо было прожить жизнь, чтобы в восемьдесят лет к тебе приходили такие красивые женщины?»
«Как? Красиво прожить! Тогда вокруг тебя всегда будут только красивые женщины», – хитро улыбнулся дедушка и пошел звонить своей старушке по городскому телефону.
