Пророческий дар?
За три года работы в театре я вдоволь поэкспериментировал практически во всех форматах. И в этих экспериментах меня всегда поддерживали режиссеры, некоторые из которых мне хорошо запомнились, возможно, потому что как композитор я чувствовал себя с ними весьма комфортно.
Первым спектаклем, с которого началась моя работа в Могилевском драмтеатре, был «Вдовий пароход». Его режиссировала Виргиния Терноускайте – литовка, окончившая белорусский театральный институт, взявшая в качестве дипломной работы пьесу И.Грековой и П.Лунгина о послевоенной судьбе простых советских женщин, живущих в московской коммуналке. Мне запомнилась ее ироничное отношение к своей профессии и, в то же время, серьезность психологической работы с актерами. После премьеры она неожиданно сказала: «Знаешь, Володя, а ведь тебя ждет большое будущее», чему я очень удивился, так как был уверен, что мои лучшие годы уже позади.
Музыки в этой постановке было много, в партитуре я использовал скрипку, акустическую гитару, фортепиано и небольшой духовой оркестр. Самостоятельную жизнь со временем получил лишь один музыкальный эпизод из этого спектакля, который я назвал «Адажио». Его до сих пор исполняют скрипачи и цимбалисты в сопровождении фортепиано или оркестра. К радости актеров, петь никому из них тогда не пришлось.
Через год Виргиния переехала в Минск, где какое-то время работала в департаменте международных культурных обменов. О дальнейшей судьбе моего первого театрального режиссера я ничего не знаю, однако, до сих пор удивляюсь ее пророческому дару, хотя сбылось ее предсказание не совсем так, как она себе это представляла…
«Вытащить подкорку»
Ярко отложился в моей памяти и спектакль «Послушайте, я умираю». Он был поставлен по ходульной пьесе журналиста Георгия Зубкова, в которой все действующие лица строго делились на две категории: «хорошие» – простые люди, борющиеся за свободу, и «плохие» – военная хунта и злые капиталисты. У публики эта постановка успеха не имела, хотя ее режиссером был весьма креативный выпускник театрального института Николай Трухан, прошедший до этого стажировку в Москве у Эфроса.
Помню, как мы с ним засиживались за полночь в какой-нибудь гримерке «за рюмочкой чая» и Коля темпераментно требовал, чтобы я своей музыкой «вытащил подкорку». Самой большой проблемой для меня стало озвучивание эпизодов, в которых какие-то люди беспорядочно бродили в полумраке по сцене с коробками из-под телевизоров на голове. Я искренне не понимал, чего от меня хочет Николай, но был уверен, что моя музыка для этого явно не подойдет. В конце концов, остановились на электронной композиции Жана-Мишеля Жарра, записи которого тогда можно было раздобыть только у меломанов.
Но, тем не менее, именно в этом, до примитивности идейном спектакле впервые прозвучала самая дорогая моему сердцу песня, до сих пор вызывающая слезы у любой публики. Кстати, это лишний раз подтверждает, что театральная музыка может представлять самостоятельную ценность независимо от качества и судьбы самого спектакля. Эта песня была вставным номером, который исполняла молодая актриса Ирина Селезнева. В спектакле она играла роль невесты героического борца за народное счастье, замученного капиталистами. Стихи я нашел в сборнике советской поэтессы с трагической судьбой Ольги Берггольц. Они назывались «Я все-таки верю», и именно под таким названием в дальнейшем эта песня получила самостоятельную жизнь.
Как актриса, Ирина у режиссеров была не очень востребована, однако у нее был приятный голос, и пела она под гитару на редкость проникновенно. К тому же сама сочиняла симпатичные бардовские песни, чем я не мог не воспользоваться, и позже вставил ее сольный номер еще в один спектакль, где она вновь играла роль второго плана. Специально для Ирины я тогда написал песню «Старая мелодия» на ее стихи, после чего так был назван и весь спектакль.
Вскоре после этой постановки Ира Селезнева уволилась из театра, что было для меня серьезной творческой потерей. Какое-то время ходили слухи, что она скоропостижно скончалась где-то в российской провинции, однако позже выяснилось, что она в 90-х годах нашла свое место где-то в Европе как автор и исполнитель собственных романсов.
А Николай Трухан через несколько лет после нашей встречи проявил удивительную настойчивость и организовал первую в Минске негосударственную театральную студию «Дзе-Я», которой руководил более десяти лет. Вскоре она получила официальный статус под названием «Новый драматический театр», с которым Николаю уже не суждено было работать (он умер в 1999 году в возрасте 51 года – ред.).
Продолжение следует.
