«Мы вернулись в другую страну»
Игорь Бобриков выпускник Могилевского политехникума. По диплому он техник-технолог по обработке промышленных сточных вод. Но в итоге устроился на «Лавсан» (ныне «Могилевхимволокно»), работал аппаратчиком. Работа тяжелая, хотя и платили за нее неплохо. В конце 80-х ситуация начала меняться, да и посменная работа поднадоела, а тут подвернулась возможность заключить контракт с Министерством обороны и поехать работать вольнонаемным в военную часть, дислоцировавшуюся тогда в Польше, в городе Щециник.
– Три года отработал я там. Год – один, потом Алла приехала, – вспоминает Игорь. – Срок контракта закончился в 1990-м, вернулись. А страна уже не та, из которой уезжали, мы вернулись в другую страну. Сразу, правда, я этого не ощутил, потому что домой приехал. Я человек постоянный, мне дома всегда лучше. Вот только эйфория от возвращения на родину быстро прошла: на дворе смутные 90-е, все валится, рушится, работы нет. А мне ведь семью кормить нужно, жене одной с ее мизерными «педагогическими» заработками не вытянуть. Да и не привык ни у кого на шее сидеть, я же мужчина, отвечать за своих близких должен.
Именно в этот момент судьба и определила весь его дальнейший путь. Встретил знакомого, тот узнал, что Игорь без работы, предложил к своему приятелю в помощники пойти. Рассказал, что тот Бобруйское художественное училище закончил, взял заказ на художественную резьбу, но объект большой, одному не потянуть. А ты, говорит, в юности вроде неплохо рисовал, может хоть эскизы делать будешь?
– Мы с Сашкой познакомились, я стал ему помогать, но он такой немножко лодырь, пришлось самому резьбу осваивать, – говорит Игорь. – И месяца через полтора-два я уже резал лучше чем он. До этого с деревом никогда дело не имел, но у меня, наверное, на генетическом уровне способность быстро осваивать все, что руками делается. Отец мой, Олег Михайлович Бобриков, всю жизнь на ЗИВе проработал слесарем. Специального образования у него не было, но если нужно было что-то сложное сделать, все инженеры шли к нему. Брат двоюродный рисовал хорошо. Да и когда человек к чему-то стремится, он со временем всему научиться может. Вот и я с Сашкой поработал в Могилеве, объект – это детский сад был в районе молзавода – сделать помог. Делали стенды, панно резные, обналичку всякую, что заведующая скажет. Внешние оформление участка – качели, скульптуры деревянные и всякое такое. Красиво получилось, жаль сейчас уже мало что от тех наших работ осталось…
Смутные девяностые: «Как вспомнишь, так вздрогнешь»
Доделали, а что дальше? Решили с женой попробовать сами работать, оформился как ИП, резать по дереву стал. Но реализовывать изделия надо, а у нас тогда ни машины не было, ничего… Делал багеты, полочки с резьбой. Возили по магазинам, в основном в универмаг. Заказывали машину, везли, потом наша продукция продавалась, но забрать свои деньги целая история. Магазинам тоже нужно было свои дыры латать, пока чего-нибудь не занесешь кому надо – денег не получишь. А пока денежку выбьешь, уже успеешь долгов насобирать, отдашь – и снова крутишься. Время такое было, смутные девяностые…
Лет пять Игорь только резьбой занимался, его изделия уже узнавали. Одна польская фирма даже на работу пригласила, столярку для костела, который на реставрации был, делать и резные спинки для кроватей – у них был заказ из Германии на спальную мебель и обязательно с такими вот модными тогда резными спинками.
– Работа интересная, но очень тяжелая. Резьба по дереву предполагает лиственные породы, а у них была сосна, хоть и очень хорошего качества, но тяжело режется, – вспоминает он. – У меня так предплечья опухали, что ложишься спать и рук не чувствуешь, немеют от отсутствия нормального кровообращения. Три недели по договору отработал и уехал. Дома решил плавно на столярные работы перейти: резьба – это дорого, а у людей денег тогда не было совсем, пришлось думать, чем заняться. Чтобы с деревом, но оплачиваемое. Жить-то нужно было на что-то. А резьба осталась скорее как увлечение: днем основная работа, а вечером начну резать, пока не закончу – спать не иду. Сижу порой до двух ночи, Алла уже десятый сон видит. Как вспомнишь, так вздрогнешь…
«Есть вещи, которые должны остаться в семье»
Но расслабиться жизнь Бобриковым не дала.
– У Игоря серьезная травма руки случилась, ни столяркой, ни тем более резьбой долго заниматься не мог, – рассказывает его супруга Алла. – Работать не может, началась депрессия, а нужно было думать, что дальше. И до этого трудно было, а тут еще труднее стало. Помог случай. Нам нужны были балясины (фигурные столбики) для дома. Заказывать дорого, лишних денег нет. Я спрашиваю: а сам сделать сможешь? Смогу, говорит, наверное, если станок токарный будет. Купили, что делать-то? Зато почти сразу все у него начало получаться, даже отходов практически не было. Он такой человек, целенаправленный, с детства, если за что-то берется – обязательно до конца доведет! И когда позже перешли к деревянной посуде, то до всего тоже сам дошел, собственными руками и головой. Это сейчас – мастер-классы, видеоуроки, а у нас тогда интернета не было, не подсмотришь.
Со временем вместо ИП оформили ремесленничество, как раз закон вышел. Стали общаться с другими мастерами, в «Магiлеўскiх майстрах» сначала, потом в «Шчырай Майстэрне». Там все уже активно на ярмарки ездили и мне тоже хотелось. Но Игорь на все мои предложения отвечал: «Зачем? Мне некогда, работать нужно». А мне так нравится то, что он делает. Думаю, если я не покажу его работы, как о нем узнают? Уговорила, сделал мне несколько панно резных, подсвечники. Все раскупили!
После подсвечников Игорь начал делать вазы, потом появились солонки, потом тарелки. Самая первая ваза, кстати, до сих пор хранится у Аллы в специальной коробке, куда она складывает то, что «продаже не подлежит». Например, попадается дерево с каким-то уникальным узором, какой уже никогда больше не повторится – Алла тут же изделие забирает и в коробочку…
– Я считаю, что есть вещи, которые непременно должны остаться в семье. Ну нельзя все монетизировать, что-то должно перейти к внукам и правнукам от дедушки. Не только в виде денег, – говорит Алла. – А посуда из дерева – если она выходит из рук настоящего мастера – у нее такая длинная жизнь, что она может через поколения пройти… Игорь поначалу со мной не соглашался, а теперь порой сам говорит: «Вот это продавать не нужно, оставим для внуков».
– Дерево – материал уникальный, живой, порой ты сам не знаешь, какой сюрприз оно тебе преподнесет, – считает мастер. – И изготовить даже две абсолютно одинаковых тарелки или вазы не получится при всем желании. Внешне они будут похожи, но в тоже время будут отличаться: рисунком дерева, его особенным узором. Бывает, например, во время обработки изделия на станке выплыл какой-то дефект, сучок, ты начинаешь на ходу изменять свою задумку и в итоге получается что-то совсем необычное, какое-то маленькое открытие. Да я и не люблю, когда все одинаковое, мне даже делать подряд одно и тоже неинтересно. Конечно, если клиент заказывает, например, комплект из шести тарелок, я его сделаю. Но мне такой «поток» душу не греет, нужно обязательно, чтобы сегодня тарелочка, завтра – ваза, послезавтра – ступка для специй. А еще ведь нужно время выкроить, чтобы какие-то новые идеи попробовать воплотить в жизнь, их у меня масса. Теперь я уже, к счастью, могу себе это позволить, потому что занимаюсь только тем, что мне очень нравится.
– Мы с Игорем всегда работали, а если денег не хватало, он ехал на Соловки, в Карелию, в Польшу, в Чехию. Каждый год. Привез деньги – купили станок. Потом инструменты, мастерскую построили, – говорит Алла. – Все ведь недешево, одна хорошая стамеска от 100 долларов стоит, да и материалы – древесина, пропитки, лаки, тоже требуют вложений.
– Если, конечно, хочешь делать не ширпотреб, а качественные, уникальные изделия, которые прослужат людям много-много лет, – добавляет мастер.
«Я не жалею о том пути, который пришлось пройти»
Сегодня работы Игоря Бобрикова хорошо знают не только в области, по всей республике и даже за рубежом, куда их часто везут в подарок. Вместе с супругой ежегодно принимают участие в ремесленной ярмарке на «Славянском базаре». Здесь у них уже сложился свой круг клиентов, которые приходят к их палатке в первый же день, чтобы успеть приобрести самое-самое. Как, например, компания врачей, они все когда-то были однокурсниками, а теперь приезжают каждый год в Витебск на фестиваль, используя его как своего рода повод для встречи. И всякий раз покупают изделия могилевского мастера. А в этом году пришли с шампанским и конфетами: поздравить Игоря и Аллу с 40-летием со дня свадьбы. Супруги до сих пор удивляются, откуда только узнали?
– Игорь на «Славянский базар» ездит за эмоциями, для него это настоящий праздник. Как и для меня, – говорит Алла Бобрикова. – Наша цель не столько денег заработать (хотя приятно, что работы покупают, несмотря на недешевые цены), – мы уже состоявшиеся люди, это не 90-е, – сколько почувствовать праздник, творчески вдохновиться. Муж потом не может дождаться, когда вернемся домой, говорит: так хочу к станку, у меня столько идей появилось, столько планов! В других ярмарках реже участвуем, у нас нет таких объемов, чтобы можно было регулярной продажей заниматься, Игорь не умеет работать «на скорость», не успокоится, пока каждую тарелочку или баночку не доведет до идеала. Потому его посудой можно не только любоваться, но и использовать по прямому назначения, она будет исправно служить долгие годы.
На одной из первых больших ярмарок, вспоминают супруги, все шесть дней к ним приходила молоденькая девушка, минчанка, и каждый день что-то покупала. А однажды спрашивает: «Мне так нравится ваша посуда, скажите, как вы это делаете?» Игорь помолчал, а потом пожал плечами: «Ну не знаю… Просто беру кусочек дерева, становлюсь к станку и делаю».
– Теперь, когда прошло столько лет от моих первых резных панно и багетов до изысканных тарелочек и вазочек, когда наработал опыт, научился чувствовать и понимать дерево, любить его, я не жалею о том пути, который пришлось пройти, – говорит Игорь. – Да, он был непростым, в чем-то очень трудным, но я все равно благодарен судьбе. Не знаю, как бы я мог сейчас жить без всего этого.
