Виталий с детства – инвалид 1-й группы вследствие катастрофы на ЧАЭС, именно так написано и в его удостоверении инвалида. В этом году молодому человеку исполнится 30 лет, диагноз «опухоль головного мозга» ему поставили в 3 года, пишет «Вечерний Бобруйск».
Просто не разогнул кулачок
Виталий родился 18 ноября 1993 года.
– Беременность протекала нормально, УЗИ никаких отклонений не показывало, – рассказывает его мама Татьяна Александровна Хлань. – Как сейчас помню, во время исследования врач Фишман спросил: «Кого хотите?» Я ответила: «Виталика!» Он говорит: «Будет вам, мамочка, Виталик». Мне так радостно было, я так ждала ноября и своего сына...
Мальчик родился здоровым, в 2,5 года пошел в садик, был активным, хорошо разговаривал. Когда сыну было 3 года, мама заметила неладное.
– Мы с детьми гуляли в парке (жили тогда в общежитии на Интернациональной). Пришли с прогулки домой, и тут я заметила, что Виталик, взявшись за дверную ручку, не разогнул кулачок левой руки. Потом пошел в ванную и снова так дверь открывает. Утром повела его в садик и попросила воспитательницу понаблюдать. Она сказала, что давала ему кубики, другие игрушки, но он за весь день так ни разу и не разжал кулачок. Мы пошли к педиатру, невропатологу, нам назначали одно лечение, другое, третье... При этом Виталик не жаловался.
А месяца через два мама заметила, что сын уже и левую ножку тянет. Обеспокоенная, решила ехать в областную больницу. А заведующая поликлиникой еще не хотела давать направление. Все думали, что это защемление нерва или ребенок, играя, просто ударился.
Никто не давал гарантии
В Могилеве невропатолог Тамара Сергеевна Кухаренко сразу сказала: «Хоть бы не подтвердился диагноз, о котором я подумала». Сделали МРТ, и подтвердился – у Виталика обнаружили опухоль головного мозга.
– А приписка «вследствие катастрофы на ЧАЭС» в удостоверении вашего сына сразу появилась? – задаю вопрос маме.
– Удостоверение с такой формулировкой нам выдали в Могилеве примерно спустя год после постановки диагноза. Как объяснили врачи, до 1986 года не было такого вида опухоли, поэтому ее связали с аварией. Знаю только, что позже у многих эту формулировку поснимали.
– Сначала была обида на весь мир и на судьбу, – вспоминает Татьяна Хлань. – Почему именно с нами такое случилось?! Психолог, который с нами работал, сказал: «Если вы не поможете своему ребенку, то никто не поможет».
И мама взяла себя в руки
Первую операцию мальчику сделали в марте 1997-го. Удалить всю опухоль не получилось. Спустя два месяца сделали еще одну операцию и затем прошли облучение в Боровлянах.
– Подписывала согласие на все это у нотариуса, так как никто не давал гарантии, что ребенок выживет, – вспоминает мама. – Мне сказали: даже если выживет, он никогда не будет ходить. Но других вариантов, кроме операции, никто не предлагал.
Спустя четыре месяца после реабилитации мальчик все же научился заново ходить. Хоть хромал, но даже бегал.
Неудачная операция в Германии
Затем Татьяне Хлань предложили поехать с сыном на восстановление в Германию. Тогда работало много международных фондов, которые помогали «детям Чернобыля». И в 1998 году они с сыном отправились в Бранденбургскую клинику, что возле Берлина.
– Нас там был целый автобус из Беларуси, – рассказывает женщина. – Где-то 15 детей с мамами. Нам с сыном выделили личного переводчика. Виталику делали массаж, водные и другие процедуры. Но вскоре ему стало хуже, и нам предложили сделать очередную операцию на голове. Проводил ее известный немецкий профессор Фугель. К сожалению, во время операции были повреждены глазной нерв и щитовидная железа, после этого у Виталика почти пропало зрение и нарушился обмен веществ. Ему провели еще две операции, но улучшений не наступало. В Германии мы прожили почти четыре года. Иногда приезжали домой, здесь оставались муж и старшая дочь Оля.
Сначала все было за счет клиники, а потом мама собирала благотворительные средства, давая интервью местным СМИ. Немцы оказались очень отзывчивыми на чужую беду. Но Татьяна Александровна до сих пор пор не знает, зря они поехали тогда в Германию или нет...
Главное увлечение – Лего
Домой Виталий вернулся почти незрячим (сейчас он видит лишь одним глазом с близкого расстояния) и полноценно ходить уже не смог. Сейчас у него действует лишь правая рука. Пройти самостоятельно 29-летний парень может метров 80: одна нога у него на 7 см короче другой, спина болит. По квартире ходит сам, а на улице его в инвалидной коляске возит мама.
В Беларуси Виталию больше не делали никаких операций. Лишь каждый год до 18 лет мама с сыном ездили в санатории на реабилитацию. Регулярно проходят обследования.
При этом психически парень нормальный. Обучался он на дому по программе спецшколы: к нему приходили учителя.
В детстве у Виталика было много друзей. С годами приятели растерялись: у здоровых свои заботы.
Главное увлечение Виталия с детства и до сих пор – конструктор Лего. Он может часами его складывать, снимает все это на видео, монтирует ролики для Тик-тока.
Немного играет на гитаре, насколько это возможно одной рукой. Любит кино, особенно детективные сериалы, американские комедии и мультфильмы. Татьяна Александровна может оставить сына одного дома на несколько часов или даже на день: Виталий сам оденется, сделает чай, нагреет приготовленную еду в микроволновке.
Квест для мамы колясочника
В конце 90-х семье Хлань выделили квартиру по проезду Звездному. Сначала это было социальное жилье, которое получали «афганцы» и «чернобыльцы». В 2012-м квартиры разрешили приватизировать.
Из льгот у Виталия – доплата к пенсии (выходит около 800 рублей), бесплатные стоматологические услуги (многие их виды оказывают на дому), 25-процентная скидка на коммунальные услуги, бесплатный проезд в городском и пригородном транспорте (и сопровождающему в том числе). При необходимости инвалиду выделяют социальное такси по городу.
Живут мама с сыном на 3-м этаже. Хорошо, что лифт есть. Несколько ступенек, от лифта до улицы, Виталий преодолевает самостоятельно. Следом идет мама с коляской. Прогулки – их любимое занятие, когда потеплеет.
Но передвижение с коляской по 6-му микрорайону – тот еще квест, сокрушается Татьяна Александровна:
– Пройти, например, до поликлиники по тротуару Батова: из-за колдобин и высоких бордюров очень тяжело катить коляску. Мне приходится надевать жилетку с фликерами и выходить на край проезжей части. Тротуары на Днепровской Флотилии идеальные, но туда еще дойти надо. Часто вспоминаю, как мы были в Германии в конце 90-х... В плане безбарьерной среды мы их и сегодня не догнали.
Летом Татьяна Александровна с сыном нередко выезжают в ее родную деревню Сельцы в Глусском районе.
– Там лучшая реабилитация, – считает женщина. – Свежий воздух, тишина, лес вокруг, журавли курлычут... В деревню мы даже коляску не берем, Виталий сам потихоньку ходит с палочкой. Машин там почти нет, люди все знакомые.
Вся жизнь Татьяны Александровны – это забота о сыне. Где она черпает моральные силы? Говорит, что именно в этой заботе и черпает.
– Сегодня я считаю, что нужно спокойно принимать то, что послано судьбой, – говорит женщина. – Своего сына я люблю, каким бы он ни был. Для каждой матери ее ребенок – самый лучший.
