Мог бы стать чемпионом, но оказался в колонии
Николай Николаев появился на свет 54 года назад в небольшой деревне на Круглянщине, девятым ребенком в большой сельской семье. Но расти рядом с матерью, братьями и сестрами ему было не суждено: умер отец, матери одной растить такую ораву было не под силу и всех младших ребятишек отправили по детдомам. А новорожденного Колю – в могилевский Дом ребенка.
– Отец был гармонистом знатным, его постоянно приглашали на свадьбы да гулянки «музыку» играть, – рассказывает Николай. – Ну и без чарки не обходилось, конечно… После одной свадьбы в какой-то деревне заснул на печке и угорел. Мне тогда всего два месяца от роду было. Старших детей при матери оставили, малышей – по детдомам. Меня в Дом ребенка определили, потом тоже в детдом, а перед школой перевели в спортинтернат. Я маленький был, шустрый, гибкий, меня тренер по гимнастике себе в группу присмотрел.
Тренер не ошибся – мальчишка действительно перспективным оказался, еще в начальной школе на районных соревнованиях почти всегда в лидерах был. И для него это могло бы стать шансом на будущее, если бы не драки…
– Нас ведь как в детдоме к порядку и послушанию приучали: чуть что не так – подзатыльник. Ну и мы кулаки в ход пускать не стеснялись. И не только между собой, но и с городскими детьми, – вспоминает он. – «Домашних» пацанов отпускали, а нас на учет ставили. Так что спортивная карьера у меня не задалась. Мамы-то рядом не было, кто мне мог голову на место поставить?
О том, что у него есть большая семья, мать, Николай узнал, когда уже начальную школу заканчивал. Летом парнишку впервые забрали домой, в родную деревню.
– Поставят на стол общую миску или сковороду и все из нее едят. Я сижу и таращусь, никогда такого не видел, есть брезговал, – вспоминает он. – Не понравилось еще, что нужно было на ферму ходить, матери помогать, коров боялся очень. Да и без своей городской компании скучал. Так что назад в интернат с удовольствием ехал, как домой.
Заработал на квартиру и снова оказался в общаге
После восьмого класса Николая, как и всех детдомовских, отправили доучиваться в ПТУ. Девчонок в швеи и ткачихи определяли, парней в каменщики да токари… Год проучился и ушел, не понравилось.
– Болтался без дела, потом армия засветила, пошел в военкомат: хочу в училище поступать, профессию получить. Отсрочку дали, а вот с учебой опять не заладилось. Очередная драка, суд и два с половиной года в колонии в Минске, – рассказывает наш герой. – Допрыгался… Зато профессию там получил наконец, краснодеревщика, и книги для себя открыл: читал запоем.
После колонии наш герой вернулся в Могилев, получил место в общежитии. Начинались смутные девяностые, на работу не устроиться, предприятия лихорадило, да и кто бывшего зэка возьмет? А тут все в Польшу потянулись, ну и Николай следом, выбора-то все равно не было.
– Сначала с друзьями ездил, потом сам, – рассказывает Николай. – Квартиру купил, женился, родился сын. Поездки в Польшу на убыль пошли, вспомнил свою профессию краснодеревщика, стал переобтяжкой мебели заниматься. У меня руки хорошие и вкус есть, так что от клиентов отбоя не было. Дома ремонт сделал, мебель купил, машину, жену (она тоже детдомовская, судьбой обделенная) одел-обул, как куколку.
Казалось Николаю, что смог наконец-то свой шанс на счастье у судьбы отвоевать. Но у той на его счет видно другие планы были… Сначала иссякли заказы – банки начали давать кредиты на потребительские нужды и люди предпочитали покупать новую мебель, а не латать старую. Дальше – больше: развод, квартиру оставил семье, только машину забрал, снова перебрался в общежитие, в комнату на четверых.
Хотел выброситься из окна, ангел-хранитель в лице санитарки помешал
Беда пришла в январе, морозной зимней ночью. Возвращался от брата из Минска, сломалась машина, домой шел пешком, упал в сугроб и заснул. Холод ли тому стал причиной или что другое даже сам Николай толком не может (или не хочет?) объяснить. Насмерть, к счастью, не замерз, говорит, приснилось, что его какая-то старуха будит, толкает, требует, чтобы вставал. Глаза открыл – рядом никого. Может это его ангел-хранитель был? Уже в троллейбусе понял, что не чувствует рук. Совсем. Девушка-водитель вызвала «скорую».
Что было дальше, Николай помнит плохо. Пришел в себя – на руках бинты. Странным показалось, что пальцами пошевелить не может, но думал, что это из-за тугой повязки. А потом сосед по палате просветил: «Так тебе же пальцы отрезали, ты что, не знал?».
– У меня все в голове помутилось, залез в коридоре на подоконник, хотел из окна выброситься. Санитарка мимо шла, крик подняла, не дала мне прыгнуть, – рассказывает Николай. – Два месяца в больнице пролежал, потом опять общага и пить стал регулярно: сто грамм приму и вроде легче жить становится. Немного в себя пришел, записался на прием к депутату, просить, чтобы нашел мне общежитие другое, где душ и туалет не общие, а на блок. Ну трудно было мне с моими «обрубками» – от рук-то только часть ладоней осталась и все, попробуй так помыться на виду у других людей!
Депутат выслушал и помог. Вот так 13 лет назад Николай Николаев и оказался на 9 этаже в могилевском общежитии на улице Кедровой.
Самоклейка вместо обоев и оранжерея в общем холле
– Сначала у меня два соседа были, они пили не просыхая. Потом их отселили, комната мне осталась. Вместе с грязью, ободранными стенами и полчищами тараканов, – улыбается он. – С последними справился быстро, а вот как ремонт сделать, если рук нет? И так крутился, и сяк, ничего не могу придумать. А жить в таком кошмаре не по мне было, что-что, а страсть к порядку в нас в детдоме прочно вбили. Выход подсказал знакомый: «А что, если стены пленкой-самоклейкой отделать?». Один рулон купил, он мне его на куски нарезал, а дальше я сам справлялся. Целый год комнату клеил: куплю с пенсии рулон и работаю. Потом в туалете ремонт сделал: плитку ПВХ наклеил, кафель цветным скотчем обновил, трубы «чехлами» из картонных коробок, отделанных цветной пленкой, закрыл. Но пить продолжал, не скрываю. Да это никого особо и не удивляло, общага же…
И вот тут судьба дала Николаю третий, наверное, самый последний шанс, – он влюбился в соседку по общежитию.
– Пить бросил совсем, уже десять лет даже пива в рот не беру. Нашел магазины, где можно было в рассрочку мебель и бытовую технику брать даже инвалидам. Стал потихоньку обустраиваться: сначала диван, потом телевизор, полочки, микроволновку, шкафчики для кухни… Недавно вот даже моющую швабру взял в рассрочку, мне это очень удобно. В центре соцобслуживания раньше часто гуманитарку давали, нашел пледы, постельное белье новое совсем. Все небыстро, конечно, на пенсию особо не разгонишься, но на что мне еще рассчитывать? У братьев-сестер своя жизнь, тоже проблем хватает, у сына помощи не прошу, он сам еще только на ноги становится. Конечно, одежду не покупал, да и мясо брал в основном самое дешевое, обрезки, зато у меня есть свой дом, а не просто место в общаге. Жаль только, что с Ириной у нас не сложилось, но кто знает, что там в будущем будет?
Кстати, на обустройстве своего личного жизненного пространства Николай не остановился. И теперь, стоит перешагнуть порог лифта на последнем, девятом этаже, будто в сказку попадаешь: стены длинного общежитского коридора украшены ярко-зелеными узорами, перемежающимися картинками, в холле – целый сад из зеленых растений в горшках «под березку», по случаю праздника сверкают разноцветные гирлянды, а в одном из уголком новогодняя фотозона: с елкой, креслицем и прочим антуражем. Даже скучные труба под потолком и пожарный ящик радуют глаз! И просто невозможно себе представить, что все это дело рук человека, у которого от кистей остались лишь кусочки ладоней…
– Это обычный цветной скотч, – проводит Николай рукой по узорным стенам. – Мне его друг на кусочки резал, а я клеил. Не за один год, конечно, постепенно. Из клеенки картинки сделал, соседка из пазлов сложила картину и мне отдала, я ее тоже приспособил. Накануне новогодних праздников протянул гирлянды везде, елочку поставил, чтобы фотографироваться можно было. У нас же тут детей много, приходят со всех этажей смотреть, друзей из соседних домов приводят. Некоторые целыми семьями приходятся, фотографируются. Цветы тоже сам растил – выпрошу отросток в райисполкоме, в больнице или у знакомых и выхаживаю. Вазоны люди отдавали старые, ведерки от майонеза тоже в ход пошли. Белой краской покрасил, а сверху из кусочков изоленты сделал узор «под березку».
Работает Николай в основном ночами – благо, клеить скотч дело нешумное. Говорит, что так никто не мешает, да и рук стыдиться своих не приходится, хотя и привык уже к ним за столько лет. А еще он любит ночами гулять по городу, летом на пляже посидеть. Раньше милиционеры подходили, документы проверяли, интересовались странным прохожим, но теперь его уже знают и не удивляются.
– Ночами в городе просторно, тихо, красиво. Думается хорошо. А сплю я днем, часов до двух. Делать-то в это время мне все равно нечего. Разве что социальный работник придет, еду принесет, поговорит со мной. Сестры, братья бывают в гостях, сын. Да вот они все, всегда рядом, – Николай кивает на расставленные по всей комнате рамочки с фотографиями. – А это – Ирина…
