Геннадий Игнатьевич Волчок – один из самых узнаваемых преподавателей МГУ имени А.А. Кулешова. Этот тихий человек с оксфордским взглядом и, совсем уж по Булгакову, шаркающей кавалерийской походкой, немного сгорбленный под тяжестью прожитых лет. Геннадий Игнатьевич успевает быть везде – в студенческой аудитории, на съезде ветеранов, на открытии памятников. Нет, «чему-нибудь и как-нибудь» я у него не учился. И безмерно этому рад – слишком по-разному мы воспринимаем мир и предназначение в нем человека. Геннадий Игнатьевич – убежденный государственник, я же – гуманист, для которого слово «Человек» звучит не только гордо, но и пишется с заглавной буквы.
Будучи журналистом, я часто ловил себя на мысли, что время слишком быстротечно, что успеть за ним невозможно, поэтому любой написанный мной опус – не более чем взгляд в сторону скрывающегося за поворотом поезда. Правда, и это пессимистичное наблюдение имеет свои исключения – люди, в памяти которых время остановилось. Одним из таких хранителей живой памяти почти целиком ушедшего от нас поколения является Геннадий Волчок. Предлагаем прислушаться к его голосу, словам…
Девчонки с комиссованными даже танцевать не соглашались
– Родился я 7 ноября 1931 года в Гомельской области в ничем не примечательной семье. Детство – как у всех, мечтал учиться. В 1947 году поступил в Бобруйское педучилище, проучился там некоторое время и перевелся в Слуцк, который, к слову, был в составе только что созданной Бобруйской области. Помню, оставалось учиться всего 8 месяцев, как пришла повестка в армию. Раньше с призывом было очень строго. Попробуй не явись! Да, и стыдно было не служить. Девчонки с комиссованными даже танцевать не соглашались, считали их больными. Но и доучиться хотелось! До диплома ведь доплюнуть можно было! Отослали телеграмму Тимошенко. Мол, так и так – разрешите закончить образование. Но то ли телеграмма не дошла, то ли маршал оказался слишком суровым, оправились мы сначала на бобруйский сборный пункт, а затем я попал в Калининград. Направили меня в морскую авиацию, а, если точнее, в школу механиков.
Служил 4 года. Понятно, что прогулкой служба не была, закалила, многому научила. Армия – отличная школа для мужчины. Как ни странно, во время службы удалось закончить учебу. Командование разрешило сдать экзамены за 4 курс Калининградского педучилища. Получил диплом и вскоре мобилизовался. Вернулся в Бобруйск и начал трудиться, как тогда говорили, по партийной линии. Был инструктором орготдела Бобруйского райкома партии, первым секретарем Бобруйского райкома комсомола, депутатом Бобруйского районного Совета. Трудился заместителем председателя Бобруйского райисполкома. Затем меня ждал Кировский район, где я курировал знаменитый колхоз «Рассвет», который возглавлял знаменитый Кирилл Орловский.
«Мне Орловский казался монументальным, великим»
– В гостях у Орловского приходилось бывать частенько, проводил собрания, выступал с докладами. Орловский – человек исключительной работоспособности, как сказал поэт, «гвозди можно делать из таких людей». В свое время Кирилл Прокофьевич принимал участие в боевых действиях в Китае, Испании, руководил партизанским отрядом в Западной Беларуси. Во всех отношениях был человеком выдающимся, исключительно смелым. На войне был тяжело ранен – потерял слух на одно ухо, ничего не видел одним глазом, лишился правой руки, а на левой хирурги оставили лишь два пальца. После войны приехал на Родину, увидел разбитый колхоз и решил возглавить его. К слову, образ Орловского воплощен в фильме «Председатель». Результат вы знаете – «Рассвет» стал лучшим хозяйством Советского Союза.
Мне, тогда еще молодому человеку, Орловский казался монументальным, великим. Хотя был это живой человек, со своими слабостями. Кроме прочего, он недолюбливал журналистов, которые, что уж греха таить, часто перевирали его слова.
Вспоминается такой случай. Заезжаю я как-то в колхозную контору. За столом сидят Орловский и его заместитель, листают журнал «Коммунист», по тем временам – одно из самых престижных изданий. Как потом выяснилось, в журнале было написано: «Кировский райком партии дает указания председателю, когда сеять, когда убирать, как ухаживать за посевами». Понятно, что никто Орловскому таких указаний не давал, да и давать не мог. Я говорю: «Кирилл Прокофьевич, что это вы такое нагородили?» На что он вспылил и тожественно пообещал больше журналистам интервью не давать. Случались недоразумения и с чиновниками, которым Орловский говорил в глаза правду и только правду, а в случае чего, вполне мог взять за «ковнер» и выставить за дверь.
После партийной работы Геннадий Игнатьевич защитил диссертацию и волею судьбы оказался в Могилевском пединституте, где протрудился не один десяток лет сначала старшим преподавателем, затем – заведующим кафедрой. Сейчас герой этого материала на заслуженном отдыхе.
