Здесь следует упомянуть еще об одном, весьма существенном обстоятельстве, благодаря которому в те годы я, простой мальчишка из провинции, получил в Москве уникальную возможность окунуться в элитарный музыкальный мир. И это тоже можно отнести к категории чуда.
Дело в том, что за все годы учебы в столице я не заплатил ни одной копейки за посещение даже самых престижных концертов и спектаклей. А таких культурных походов в течение 10 московских лет у меня было очень много. Денег у меня на это просто не было. Мое пребывание в интернате ЦМШ оплачивалось государством, а консерваторскую стипендию и разовые заработки я расходовал на элементарные студенческие нужды. Мама с трудом обеспечивала пропитание двух моих братьев. Лишь бабушка с дедушкой иногда выделяли мне какие-то деньги из своей небольшой пенсии, да время от времени подкармливали вареньем и котлетами. Благо, имея за плечами полунищее детство, мои потребности были весьма скромны, и это качество сохранилось за мной на долгие годы.
Как же я решал проблему билетов? Способов было несколько. Помимо неизвестно откуда взявшегося таланта «убалтывать» контролеров и администраторов, что почти всегда приводило к желаемым результатам, у меня и моих товарищей существовало еще две возможности.
Во-первых, в те времена в консерваторском профкоме можно было получить бесплатные контрамарки на любой концерт или спектакль. Они не гарантировали наличие свободных мест, особенно на ажиотажные мероприятия, однако, при удачном стечении обстоятельств, давали возможность проникнуть в зал. Ну, а администраторы к бедным студентам, рвущимся к высокому искусству, тогда чаще всего относились благожелательно.
Другая возможность для меня чудесным образом открылась в Большом зале консерватории – главной концертной площадке Москвы, где в то время проходили самые престижные концерты. Здесь мое красноречие и студенческие контрамарки далеко не всегда приносили успех. Что бы без билета попасть, например, на единственный концерт Западно-Берлинского оркестра под управлением Г.Караяна или финал конкурса П. Чайковского, надо было пройти несколько оборонительных редутов: от конной милиции, перекрывавшей улицу Герцена, до двойного контроля перед входом в зал. Находчивая молодежь в таких случаях заранее пряталась поближе к последнему рубежу, наиболее популярны были тайники на чердаке и в туалете. Я чаще всего пользовался привилегией находиться в спортивном зале, войти в который можно было только через фойе. В студенческие годы я это делал легально, так как занимался в секции настольного тенниса. Для достижения заветной цели перед самым началом концерта «партизанам» оставалось лишь преодолеть последний рубеж, на котором у многих из нас были свои контролеры-агенты. Ну а дальнейшее было уже делом техники - такие как мы, безбилетники размещались, как правило, на ступеньках балкона.
И тут я должен упомянуть о женщине, стоящей на билетном контроле, сделавшей для становления моей творческой личности не меньше, чем все консерваторские преподаватели. Для меня она навсегда осталась в памяти как тётя Катя. Больше я о ней ничего не знаю, о чем до сих пор бесконечно сожалею. Как я попал в число ее избранников остается загадкой, она, кажется, даже не знала, как меня зовут. А я пользовался ее благосклонностью не только все десять лет учебы, но и позже, когда по каким-то делам приезжал в Москву. Моей весьма скромной благодарностью этой женщине была лишь коробка конфет к 8 марта.
Нисколько не умаляя заслуги этого моего ангела-хранителя, я обязан назвать имя еще одного человека, стоявшего в билетной иерархии Большого зала выше добрейшей тети Кати. Это Владимир Емельянович Захаров. Во времена моей учебы он занимал должность главного администратора. Представить себе Большой зал без Владимира Емельяновича было невозможно, в течение полувека на всех концертах и конкурсах его всегда можно было увидеть в кабинете с надписью «Администрация», а позже – «Дирекция».
Сейчас, имея опыт работы в филармонии, я знаю, что основной обязанностью главного администратора является выполнение финансового плана. То есть, он должен продать как можно больше билетов. Однако, могу констатировать, что товарищ Захаров не в полной мере выполнял возложенные на него обязанности. И более того, постоянно злоупотреблял своим служебным положением, давая разрешение на бесплатное посещение концертов. Он даже разработал неофициальную инструкцию, кто имеет право пользоваться этой привилегией. Это был своего рода «фейс-контроль». Владимир Спиваков, которого Владимир Емельянович приглашал на наиболее значимые мероприятия в качестве бригадира «смотрящих за порядком», не так давно выдал мне эту тайну. Оказывается, главный хранитель билетов Большого зала распорядился пропускать на концерты «безбилетников» только в том случае, если они бедно одеты и не выглядят упитанными маменькиными сынками. Могу предположить, что такую же инструкцию получали и наши контролеры-агенты. Само собой разумеется, что я в то время полностью соответствовал этой категории, что и позволило мне, как и многим другим консерваторским студентам, войти в мир высокого искусства.
Продолжение следует.
