Потому что тогда джинсы были не просто одеждой. Это был способ самовыражения, намек на индивидуальность, показатель достатка и наличия связей, символ успеха и соответствие модным тенденциям. Именно поэтому за них готовы были платить любые деньги.
Я, например, за свои первые джинсы отдала 180 рублей. Мама тогда, работая в детском саду, зарабатывала 80 рублей в месяц, отец – дорожный строитель, – чуть более 120 рублей. Родители, безусловно, на такую покупку денег дать не могли. Я их заработала сама.
Начало 80-х – самый пик популярности джинсовой одежды. Если был так называемый блат, то есть полезные связи, в том числе с продавцами, джинсы уже можно было купить в магазине – от 80 до 120 рублей в зависимости от страны-производителя. Lee, Levi's, Wrangler – высшая степень крутизны. Даже не могу придумать, с чем можно сегодня сравнить обладание такими штанами.
Но был этот самый блат далеко не у всех. И если очень хотелось иметь джинсы, а хотелось практически всем моим сверстникам, обращались к фарцовщикам, у которых «из-под полы» можно было купить многие дефицитные товары. В том числе и джинсы. Но цена у них всегда была рублей на 50-60 выше, чем в госторговле.
На джинсы я копила, проработав лето: два месяца на уборке овощей в местном колхозе и весь сентябрь – на уборке винограда (занятия в школе на месяц отменялись). Мама была категорически против моей вожделенной покупки еще и потому что боялась последствий – точно не знаю, предусматривалось ли наказание за приобретение товара у фарцовщиков, но про такую возможность нам, детям, всегда говорили.
В том числе и в школе. Там с джинсами велась настоящая война. Посвящали им классные часы, на которых рассказывали, что эти штаны в Америке носят только грузчики в порту, а цена им – 3 рубля на наши деньги «А вы готовы отдавать три родительские зарплаты за эту робу!», – пыталась образумить нас Ольга Никитична, наш классный руководитель.
На дискотеку в школу, например, в джинсах не пускали – учителя стояли у входа в здание и просто осматривали каждого. Помню, две девочки джинсы взяли с собой и переоделись уже в классе – на медленные танцы парни за ними выстраивались в очередь. Остальные одноклассницы, стоя у стены, злились, что сами до такого не додумались.
Но хитрость их не осталась не замеченной – руководством школы она была воспринята как ЧП. В понедельник всех собрали на внеочередной классный час. Девочек вызвали к доске и началось перевоспитание на глазах у всех. «Как вы могли, это же школа?!», – возмущалась классная. «Советскому человеку должна быть противна даже сама мысль носить такие брюки», – пытался призвать к совести директор школы. Девочки в ответ молчали. Мертвой была и тишина в классе.
Присутствовала на собрании и старшая пионервожатая, хотя мы уже все были комсомольцами (наверное, входила в актив по перевоспитанию). Она настаивала на наказании – «неуд» по поведению за четверть. Для школьников, работавших все лето и сентябрь в колхозе, такая оценка была поводом для отказа в поездке на экскурсию, которой бесплатно поощряли за трудолюбие. Даже директор школы был удивлен столь жестокому предложению. На что пионервожатая резюмировала: «Не надо таких жалеть, с такими надо беспощадно бороться. А то, как там говорят: сегодня носишь «адидас» (очень популярная тогда фирма заграничной одежды и обуви), а завтра родину продашь!».
Девчонки претендовали на поездку – по щекам потекли слезы.
Директор просил не принимать скоропалительных решений. «Нужно все взвесить», – настаивал он. «Тогда пусть они перед всем классом, перед классным руководителем, перед директором школы поклянутся, что никогда больше не наденут джинсы», – не унималась пионервожатая.
Девчонки совсем разрыдались и по очереди пробормотали клятвенное обещание.
Уже на следующий день про разборки за непослушание на дискотеке узнала мама. «Такие деньги за штаны заплатила, а теперь куда ты их сможешь надеть? Говорят, если словят в них, из школы исключат», – причитала она.
Но никакая сила нас не могла заставить отказаться от счастья носить джинсы – чуть потертые, с заклепками на карманах, с отстрочкой по штанинам и металлическими замками – они хорошо подчеркивали фигуру, были одновременно будничной, и праздничной одеждой – достаточно было добавить кроссовки и майку. После бесформенных штанов советского легпрома, которые долгие годы приходилось носить только потому что других не было, они давали возможность почувствовать радость от одежды.
* * *
Лет через десять, уже в девяностые, случайно на автовокзале я встретила нашу пионервожатую. Она с интересом расспрашивала меня о том, как и где живу, чем занимаюсь. Несмотря на жару, дело было летом, одета она была в майку и джинсы...
