В надежде на опубликование
Примерно в середине 1970-х я окончательно и бесповоротно подписался под транспарантом «Хочу быть карикатуристом». В годы учебы в машиностроительном институте мы вместе с Васей Маком трудились над самиздатовским журналом «Агамемнон», в котором карикатуры занимали одно из главных мест. Кое-что я рисовал в факультетской стенгазете «Транспортник». Но профессионально свою мечту реализовал после того, как познакомился с ответственным секретарем газеты «Могилевская правда» Виктором Антоновичем Юшкевичем. Это был конец 1970-х.
Я, тогда инженер-конструктор Могилевского лифтостроительного завода, отправил свою карикатуру в редакцию «Могилевки». Естественно, в надежде на опубликование, в чем чистосердечно и признался в сопроводительном письме. Рисунок вскоре и в самом деле появился в газете, вызвав у начинающего карикатуриста непреодолимое желание завалить издание подобными образцами графического творчества. Все свободное время, в том числе и обеденные перерывы на лифтостроительном заводе, я посвящал юмористическим рисункам. Как говорится, не пил и не ел.
Однажды решился заглянуть в редакцию с подборкой карикатур. Дело не в том, что я преследовал цель сэкономить на почтовом конверте, скорее, сработало любопытство – было интересно узнать о работе редакции. Тем более, что мое желание «сходить в разведку» совпало с письменным приглашением. Письмо, в котором шла речь о возможном сотрудничестве, было подписано ответственным секретарем Виктором Юшкевичем.
Седая шевелюра на ветру...
Очень хорошо помню обитую коричневым дерматином дверь в секретариат. Когда вошел в кабинет Юшкевича, необыкновенно удивился: так вот, оказывается, кем был тот вызывавший у меня восхищение видный статный мужчина с внушительной копной слегка вьющихся волос с проседью, практически в любое время года ходивший без шапки. И в лютый мороз, и в безостановочный ливень. Я частенько встречал его в городе, не обратить внимание на человека без шапки в условиях погодного экстрима было сложно. Но не только прическа, внешний вид Виктора Антоновича притягательно воздействовали на окружающих. В нем сразу же ощущался некий внутренний харизматичный импульс, придававший всему облику, если хотите, одухотворенную рыцарскую романтичность. Прямо-таки готовый к экранизации произведений Александра Дюма или Джека Лондона актер. Который на самом деле оказался журналистом.
Тот давний, самый первый разговор со мной он начал без ожидаемых театральных предисловий. Как потом я понял, газетное производство не дает его участникам времени на размусоливание прописных истин – все быстро, на лету и в сжатом виде. Но при максимальной концентрации сознания, в противном случае газета такой абракадаброй может откликнуться – врагу не пожелаешь! Плата за минутную расслабленность может быть очень высока.
Цепочная зависимость друг от друга целого ряда сотрудников (от пишущего материал корреспондента, макетирующего газетную полосу секретаря – до верстальщика в типографии) не терпит бездушной траты всегда необыкновенно драгоценного времени.
Не забуду, как за пятиминутное со мной общение Виктор Антонович успел скорректировать две полосы завтрашнего номера, с макетами которого то и дело «заныривали» в его кабинет сотрудники. Юшкевич одной стороной рта говорит мне о своем желании иметь карикатуры на такие-то темы, а другой – поясняет работнику секретариата, почему фотографию надо уменьшить, заголовочный шрифт увеличить, а интервью с репортажем поменять местами, «выгородив» при этом газетную «дырку», в которую возвращающийся в данный момент из командировки корреспондент напишет анонс будущего проблемного материала.
Но это я уже сейчас, спустя четыре десятка лет, могу разложить на составляющие весь процесс, происходивший на моих глазах в редакционном кабинете, а тогда приходилось лишь делать умное лицо, впервые слыша и видя все вышеизложенное.
Наверное, умное лицо действительно удалось на славу, ибо к концу короткого разговора Виктор Антонович предложил мне перейти на работу в редакцию «Могилевской правды». Конечно, диплом инженера и опыт работы конструктором в отделе главного механика лифтостроительного завода особой «погоды» в редакции не делали, но должность газетного художника-ретушера вырисовывалась для меня вполне реально. Согласился я моментально, а вот оформился лишь спустя несколько лет – на то были причины личного характера.
«Ты можешь меня переубедить»
А пятилетка в секретариате под руководством Юшкевича стала для меня самым большим и значимым «университетом» газетного дела. В том числе и относительно карикатурного творчества. Ну а как же по-другому, ведь сам Виктор Антонович мог качественно выполнить практически все фазы производства газеты – от написания текста любого жанра, редактирования до фотографирования и макетирования полосы. После чего оставалось разве что нажать пусковую кнопку печатной машины в типографии…
Виктор Юшкевич каким-то непостижимым образом сочетал в себе качества не только великолепного мастера слова, тонкого психолога, способного разобраться в самой сложной жизненной ситуации, но и человека принципиального, решительного, смелого, умеющего отстоять свою правоту или защитить товарища. Такие, как говорят, в окопе не отсиживаются. Как оказалось, для карикатуриста это тоже крайне необходимые качества.
Кстати, именно он советовал мне не бросать заниматься карикатурой. Я следовал его рекомендации, активно участвуя во всевозможных международных и всесоюзных конкурсах карикатур. Мы зачастую очень детально и обстоятельно, до головной боли, обсуждали с Виктором Антоновичем сюжеты некоторых моих рисунков. Наш диалог выглядел примерно так:
– Так, что мы имеем? – вопрошал Юшкевич, рассматривая только что предложенную мной карикатуру. – Вроде действие в твоей карикатуре происходит в поликлинике…
– Да, пьяница пытается получить у врача больничный, – делаю я робкое пояснение к сюжету, заранее уже зная, что рисунок придется переделывать. Обычно Юшкевич моментально откликался на удачную композицию и искрометный юмор. Но если он призадумался, значит, что-то не так.
– А почему врач такой недовольный? – продолжает Юшкевич. – Он что, тоже вчера «перебрал»?
– Признаюсь, я как-то и не подумал, что возможен такой поворот сюжета.
– Вот по этой причине твой юмор сразу и не бьет. Зритель не может уловить, кто из двоих персонажей чем занимался. Согласен?
– Да, возражать не буду.
– Но ты можешь попытаться меня переубедить, – не унимался Юшкевич. – Ведь я тоже, возможно, ошибаюсь. Если хочешь, давай поинтересуемся мнением у кого-то другого. У Миши Оверченко спросим? Или у Коли Рудковского, у Бронислава Прошки? Вон, Володя Дальков идет…
Иногда мы действительно хватали за пиджак первого подвернувшегося сотрудника газеты и спрашивали: что тот думает о рисунке? Обычно Виктор Антонович побеждал отнюдь не по причине своего начальственного положения.
В результате такой творческой движухи у меня сформировался некий карикатуристический закон: интересно и смешно будет тогда, когда ты сделаешь такой рисунок, на котором будет изображено то, что никогда не могло бы произойти, но, глядя на картинку, ты видишь – оно ведь происходит! Без вмешательства сверхъестественных сил!
Начальник вдруг узнал себя в рисунке
А однажды Юшкевич изрек ставшую для меня во многом «путеводной» фразу: «Художников – много, а вот карикатуристы – в дефиците».
Воодушевленный столь лестной оценкой моего творчества я, помню, к концу недели «выдал на-гора» внушительную партию юмористических рисунков, один из которых стал причиной возникновения эмоций совсем иного рода.
Дело было в том, что кое-кто из высоких партийных начальников узнал себя на картинке. Несмотря на то, что изображение человека на трибуне было стилизованным, гипертрофированным – нос, по форме напоминающий перезрелый огурец, глаза-запятые, живот-арбуз… К слову, подобный персонаж к тому времени стал уже признаком появления моего собственного почерка.
Естественно, под удар в первую очередь попал не я, как автор, а Виктор Антонович, как мой начальник – мол, куда глядел?
Признаюсь, ожидал серьезной «выволочки», однако Юшкевич не произнес в мой адрес ни одного осуждающего слова. Коллеги-журналисты со смехом втихаря «хихикали» в курилках, а он так ничего и не сказал. Хотя на критику был всегда щедр. Наверное, полагал, что в данном случае она совершенно неуместна.
… Каждый раз, попадая в нынешний музей имени Павла Масленикова, я по инерции начинаю искать ту обитую коричневым дерматином дверь, которая вела в когда-то располагавшийся на первом этаже кабинет ответственного секретаря «Могилевской правды» Виктора Юшкевича. Естественно, ничего не нахожу и утыкаюсь носом в какую-нибудь висящую теперь на музейной стене картину. Ну и ладно, ничего ведь не стоит на месте, все изменяется – музеи, картины, редакции, газеты…
Как и люди, о которых обязательно хочется вспомнить.
