«Сочинить шлягер у меня не получается»
…Музыкальных впечатлений в мой начальный школьный период было немного, но они все-таки имели место и не прошли бесследно. Прежде всего, это радиоточка в нашей комнате, которая была включена постоянно, транслируя единственную в СССР программу. Классика тогда занимала значительно больше эфирного времени, чем сейчас. Впрочем, бабушка не любила симфоническую музыку и выключала ее, неизменно ворча: «Опять запиликали». И ее можно было понять – симфоническая музыка из того радиоустройства действительно «пиликала» и вряд ли способствовала воспитанию высокого вкуса у широких народных масс. Впрочем, с народными массами вообще все не так однозначно – сегодня, когда из любого телефона может звучать оркестр даже лучше, чем живой, всенародной любви к симфонической музыке все равно не наблюдается. Дедушка интереса к классике тоже не проявлял, так что в то время я полностью был лишен возможности приобщаться к высоким жанрам. А вот песни в исполнении известных артистов были постоянно у меня на слуху.
Я слушал Леонида Утесова, Клавдию Шульженко, Марка Бернеса и военный хор имени Александрова с замиранием сердца. В последствие, будучи студентом консерватории, в окружении товарищей, выросших на творениях Баха, Моцарта и Чайковского, я стеснялся своей любви к популярным песням и тщательно скрывал ее. Да и сейчас меня трогают задушевные мелодии тех лет, я получаю удовольствие от маршей и вальсов, берет за душу так называемый «шансон». Но я уже этого не стесняюсь. Впрочем, моя мечта сочинить какой-нибудь шлягер так и не осуществилась – у меня это просто не получается. Как композитор я мыслю исключительно классическими категориями, что лишний раз подтверждает неисповедимость творческих процессов.
«Хотелось выйти на свежий воздух»
По какому-то непостижимому стечению обстоятельств в эти годы я вновь получал ежедневные дозы духовой музыки. Рядом с нашим метростроевским поселком за высокой стеной из красного кирпича располагался военно-дирижерский факультет Московской консерватории, где каждое утро начиналось с исполнения духовым оркестром гимна Советского Союза. А перед всеми государственными праздниками в этом же исполнении звучали военные марши – шла подготовка к параду на Красной площади.
Из домашних музыкальных впечатлений запомнилось пение дедушки после его возвращения навеселе с праздничных демонстраций. Он пел громко, «по оперному», а мы с бабушкой уговаривали его не беспокоить соседей. Впрочем, пока дедушка не допевал песню до конца, его остановить было невозможно.
Иногда он меня водил в знаменитый Парк культуры имени Горького, до которого надо было идти вдоль набережной Москвы-реки через Крымский мост. Однажды по пути в парк дедушка неожиданно остановился и, повернувшись лицом к реке, в полный голос запел на украинском языке «Рэве, тай стогне Днiпр широкий». За его спиной собралась толпа, и после того, как он спел всю песню «с чувством, толком, расстановкой», публика устроила овацию. Я, как всегда в таких случаях, чувствовал себя неловко. Позже выяснилось, что дедушка в молодости посещал какой-то хоровой кружок и пел там «первым голосом». Я до сих пор удивляюсь – как за много десятков лет он не забыл тот репертуар и сохранил певческие навыки.
Из других эпизодов запомнилось, как мы с дедушкой ходили в Мавзолей, когда там находились оба вождя мирового пролетариата – Ленин и Сталин. Мне было как-то жутко и хотелось скорее выйти на свежий воздух. А в 57-м году я, как и многие дети нашего метростроевского городка, был среди тех, кто радостно приветствовал участников Фестиваля молодежи и студентов. Наши бараки отгородили от только что построенного Комсомольского проспекта высоченным забором, но мы все-таки прорвались за заграждения и радостно приветствовали разноцветные поющие и пляшущие делегации, направляющиеся на новенький стадион в Лужниках.
Продолжение следует.
