15 лет тому Дмитрий Цумарев зарегистрировался в налоговой как ремесленник. Снял маленькую мастерскую, построил горн, купил наковальню, оборудование, молотки и принялся за работу.
По его словам, до 2012 года дело шло успешно, заказов было много. Но потом заработок кузнеца стал постепенно идти на спад.
– В 2020-м любимую кузню пришлось закрыть, – говорит Дмитрий.
Учеником кузнеца стал в Тунисе
До того как заняться кузнечным делом, Дмитрий успел доучиться до третьего курса «машинки», получить в 44-м училище специальность слесаря по ремонту швейного оборудования, поработать инженером-программистом, менеджером по продажам телеоборудования... Параллельно занимался музыкой. На дворе были 1990-е.
А в начале 2000-х уехал жить к родителям в Тунис. (Отец в свое время преподавал в машиностроительном институте, а потом по программе поддержки братских соцстран учил арабских студентов, так там и остался).
В Тунисе молодому парню предложили стать учеником кузнеца.
– В первые же дни я сбил руки до крови, – вспоминает Дмитрий. – Махать молотком с непривычки было, конечно, тяжело. Потом руки привыкли, работа пошла. Тяжелее было другое: в кузнице работало 20 человек, и все говорили только на арабском языке. Мое с ними общение велось, как говорится, «на пальцах». К слову, парень, который меня учил, был вовсе неграмотный: не умел даже писать. Но при этом делал удивительные дизайнерские вещи!
Кованая мебель в Могилеве не пошла
В начале 2005 года Дмитрий вернулся домой, в Могилев. Сначала поработал в агентстве по наружной рекламе. А потом решил открыть собственную кузню.
– Мне всегда было тяжело работать под чьим-то руководством, – признается мужчина. – А кузнецом я мог заработать те же деньги, но имея при этом вольный график и занимаясь тем, что мне нравится.
Фирма в Тунисе, где он постигал азы ремесла, специализировалась на кованой мебели: кровати, этажерки, зеркала, стулья, столы… И в Могилеве кузнец планировал делать то же самое. Но планы оказались, по его словам, «слегка преждевременными», потому что в Беларуси кованая мебель продавалась с большим трудом. Заказывали в основном скамейки, мангалы, каминные наборы – то, к чему наши люди привычные. Так что, признается Дмитрий, большого достатка ремесло не приносило, но на «прокорм семьи» вполне хватало.
Поначалу заказывали большие изделия, например, кованую кровать. Но крупных заказов становилось все меньше. И если в 2011 году Дмитрий каждый месяц стабильно изготавливал объемную дорогую вещь, то за весь 2019 год сделал всего одну такую. (Сегодня, по данным интернет-источников, стоимость самой простой кованой лавочки начинается со 150-200 руб. – прим. ред.).
– Я подрабатывал, где мог, чтобы заплатить за аренду помещения, – рассказывает кузнец. – За 30 «квадратов» на Ямницкой в 2020-м приходилось платить 100 рублей. Тянул до последнего, не хотел отказываться от кузни. Но вот уже полтора года, как закрыл мастерскую, увез все в гараж.
За эти полтора года, по словам собеседника, ему пришлось побыть и автослесарем, и школьным сторожем. Потом друг позвал работать к себе – теперь Дмитрий делает корпусную мебель из дерева: кухни, шкафы-купе. В принципе, говорит, такая же работа руками. Не привыкать.
Есть ли будущее у кузнечного дела?
Если сравнивать с Тунисом, то там очень редко можно встретить дом, в котором не было бы кованых вещей, красивых кованых решеток на окнах, говорит Дмитрий. Там это многовековая традиция.
– В наших широтах ковка больше ассоциируется с подковами, кочергой и чугунками, – улыбается собеседник. – Что-то потихоньку стало меняться в 2000-х, и сегодня в центре города мы, например, сидим на кованых скамейках. Люди ездили в Европу, видели, что это необычно, красиво. И стали делать подобное у нас.
Изменилась за последние годы и сама технология кузнечного дела. Это раньше кузнецом мог быть только очень крепкий мужчина, этакий гигант с бицепсами. Сейчас же:
– Многие, когда видели меня в кузнице, удивлялись, что у меня нет большого молота. У современного кузнеца есть наковальня и молотки, голова и руки. Как говорил один мой знакомый профессор, «работают не руками, а головой».
Когда Дмитрий уже всерьез занимался ковкой, он узнал, что и его прадед по отцу был кузнецом где-то под Ярославлем. Связь поколений, таким образом проявившуюся, Цумарев не хотел бы прерывать.
– Это мое любимое дело. Если буду успевать – буду что-то ковать параллельно, хотя бы для себя, – говорит он.
Но надежд снова открыть кузню пока нет.
