Год 1748. Ноябрь, 8 день. Заседание суда присяжных города Могилева. Рассматривается дело Абрама Михалевича и Прасковьи Даниловны. Оба обвиняются в прелюбодеянии, детоубийстве и вероотступничестве.
История могилевских Ромео и Джульетты
Как сказал бы Леонид Каневский, только факты… Жил себе в Полоцке Абрам Михалевич. Была у него жена Гиша Янкелева, родом с Дисны. Если верить протоколу допроса полочанина, с Гишей он расстался на следующий день после свадьбы. Как пояснил незадачливый муж, супруга его утратила разум. Точно неизвестно, как оно было на самом деле, но через некоторое время Абрам оказывается в маентке Дубровны, где арендатором служил некто Лейба. Как раз к нему и прибился безутешный жених. Скорее всего, речь о питейном заведении – корчме, излюбленном месте препровождения белоруской шляхты и крестьян. На глаза юноше попалась миловидная Параска (Прасковья), которая также служила у Лейбы. Между молодыми людьми вспыхнула искра – и они тайно начинают встречаться
Из личного опыта (возможно, кто-то из школьного курса биологии) мы все знаем, чем такие встречи обычно заканчиваются… Параска забеременела, и влюбленные вынуждены были бежать. Вот здесь и начинается самое интересное! По версии обвинения, пара двигалась в сторону Дубровенки. Шли Абрам и Параска по чистому полю, посреди которого девушка неожиданно родила дочь. С ребенком, слава Богу, все было в порядке. Но! Подержав дочку в руках, Абрам зачем-то уговаривает ее похоронить. Подчеркнем: могилевский суд обвинил Абрама и Параску в том, что они закопали девочку живьем на деревенском кладбище. Само по себе это обвинение кажется чудовищным и нелогичным. Зачем? В последствии, «прокуроры» обвинят Абрама в том, что он якобы принес в жертву христианское дитя. И это не слепое Средневековье, это восемнадцатый век. По историческим меркам, почти вчера.
После этого сумасшествия пара два дня находилась в лесу, после чего начала двигаться в сторону Могилева. Всю дорогу Параска притворялась немой. Якобы Абрам не хотел, чтобы в девушке узнали христианку. Наконец, пришли в Вендорож (сейчас это Могилевский район – авт.). По тем временам, большое, густонаселенное местечко. Владел им некто пан Кроер. Персонаж с такой фамилией впоследствии появится в эпопее Владимира Короткевича «Каласы пад сярпом тваім». Крайне неприятный был тип, если верить Владимиру Семеновичу.
В судебных записях говорилось о том, что Параска в Вендороже приняла «жидовскую веру», крест с себя сняла и волосы позволила обрезать, а еще отреклась от «Бога истинного» и стала верить в «Бога жидовского». Я абсолютно четко понимаю то, что сейчас вся эта история кажется каким-то нелепым абсурдом, но в те времена подобный поступок мог означать только одно: неотвратимую смертную казнь.
Могилевский суд вменял бедной девушке также то, что она якобы ходила в еврейскую школу (иешиву) в Княжицы. Если она действительно туда ходила, то ей нужно отдать должное – расстояние между Княжицами и Вендорожем более 40 километров. Это две крайние точки в Могилевском районе. Донес на юношу и девушку тот самый Кроер, он выступил и свидетелем.
Допрашивали влюбленных отдельно – сначала Абрама, а затем и Параску. Причем дважды – в начале и в середине ноября 1748 года. Наконец, главный обвинитель подстолий Стародубовский Юзеф Филициан Тяпинский потребовал от присяжных смертного приговора. Согласно Статуту, нельзя искушать христиан переходить в иудаизм, поэтому Тяпинский рекомендовал Магдебургскому суду города Могилева сжечь Абрама заживо на лобном месте (сейчас там сквер у памятника Детям войны). Ну, а Параске кат должен был на том же «веселом» месте отрубить голову, а труп затем сжечь. Был у пары и адвокат, но присяжные к его доводу прислушались лишь однажды.
Сожженным заживо, пусть и на живописном месте, Абрам Михалевич быть категорически не хотел. Поэтому накануне казни он перешел в католицизм. Суд сжалился над бедным сидельцем, а сожжение заменил на усечение головы. Трупы влюбленных сожгли. А вот история о них, как ни странно, осталась!
