Наталья – так звали хозяйку дома. Была круглой сиротой. В деревне поговаривали, что она «панского рода». Так и называли: «пани Наталья». Замуж сироту отдали очень рано – в 14 лет. За Петрачка, сына местного крестьянина. Разница между супругами по тем временам была небольшая – 15 с копейками лет. Наталья своему человеку родила чертову дюжину детей, вот, правда, выжило из них всего лишь семеро.
В 1915 году Петрачка забрали на войну. Тогда немцы совсем близко подошли к Могилеву. Служил наш герой где-то в районе Орши ездовым. Привозил на кухню дрова, увозил с поля боя раненых. Была у него необыкновенная лошадка, дымчатая кобыла по кличке Зойка. Животное каким-то невероятным инстинктом чувствовало опасность. Петрачок рассказывал моей бабушке, Брониславе Петровне, про такой случай. Вез он как-то сено в конюшни на передовую по проселочной дороге. Вокруг – тишь да гладь, травинка зря не прозвенит. И вдруг Зойка встала, как вкопанная, и ни в какую. Петрачок и просил ее, и по бокам кнутом не один раз прошелся – стоит и все тут! Солдат помянул лошадь недобрым словом, сел на воз и закурил. Только затянулся – два снаряда аккурат легли в то самое место, где они вместе с Зойкой должны были ехать. Скажите, мистика? А вот и нет – жизнь!
Петрачок привел Зойку домой. Говорил, как началась революция, взял коня под уздцы и пошел себе с фронта. Шел почти два месяца от самой Костромы. Как он там оказался? Бог его знает. Бабушка утверждала, что отец ее никогда не лгал, разве что мог преувеличить. Привел Петрачок Зойку домой, а на следующий день завел в лес и зарезал. Наталья настояла. Нечем было кормить старших детей, совсем оголодали. Вот так закончилась эта крепкая фронтовая дружба. Нет, я вовсе не осуждаю Петрачка. Более того, я считаю, что мы – люди, толком не представляющие себе, что такое голод, – не можем, не имеем права, в чем бы то ни было осуждать наших предков. Бог им судья!
После завершения гражданской войны семья Петрачка – как и все жители деревни Амховая (что в Могилевском районе) – получила надел земли. Целых одиннадцать десятин. Это теперь в деревне земли – сей не хочу, а тогда каждая грядка была на вес золота. Вот только опять незадача. Дали бедняге Петрачку землю на болоте, среди леса. Сеять можно было только на нескольких клочках земли, да и то одна лишь «неудобица»… Представляете себе жито на острове посреди болота? Наталья, и об этом мы еще поговорим, умудрилась на болоте разбить палисадник – цветы, крыжовник, смородина.
Грядок почти не было, зато ягод и грибов было хоть косой коси. Бабушка вспоминала, что с лукошками по грибы никто не ходил, брали мешки. А боровики заселяли целую поляну, и ходить далеко не было нужды. Вышел за крыльцо, сел на ближайшей поляне – нарезал мешок белых, взвалил на плечи – и, айда, домой. Тут главное не надорваться! Бабушка рассказала о еще одном интересном и поучительном эпизоде.
Как-то в лесу случился пожар, и звери спешили спрятаться на болоте. Среди беглецов были и змеи, черные болотные гадюки, «сливни» и ужи. Без всякого спроса заползали они в дом Петрачка, находили себе пристанище в чугунах, кастрюлях, располагались под лавками и под столом. Правда, никого не кусали. Словно платили человеку за «гостеприимство». Вообще, «люди на болоте» имели странные отношения со змеями. Держали вместо кошек ужей. Бабушка с ужасом припоминала, как во время завтрака на стол выполз длиннющий уж. Петрачок взял в руки деревянную длинную ложку и, как бы мимоходом, врезал ему по голову. Затем без всякой брезгливости выбросил навязчивого квартиранта в «подпечье».
Накануне войны бабушка окончила Могилевское медицинское училище. Несколько недель проработала фельдшером в госпитале – в том самом, о котором так много сказано в фильме «Днепровский рубеж». Когда город оказался фактически захваченным, Бронислава Петровна пешком вернулась домой (16 км от города). А куда еще? Не в чистом же поле пережидать войну… Петрачок построил возле дома землянку. Там прятал повзрослевших дочерей. Боялся немцев. Но не это было самым ярким впечатлением юношеских лет. Бабушка всегда рассказывала эту историю шепотом и вдали от чужих ушей.
На втором курсе, поздней осенью, Броня вместе с подругами оказалась перед интересным фактом – весь их курс ни с того ни с сего сняли с занятий и отправили на заседание Могилевского гарнизонного суда. Дело было интересным, и не знаю, насколько мне удастся быть беспристрастным и объективным при его описании. Отмечу лишь то, что рассказываю обо всем со слов бабушки. Гарнизонный суд рассматривал дело жен офицеров.
Вот здесь бы стоило остановиться и задуматься над тем, стоит ли продолжать дальше…
Жены офицеров в отсутствии мужей создали «клуб», в котором принимали богатых мужчин. Конечно, не бесплатно. Бабушка с ужасом в глазах и какой-то стальной дрожью в голосе вспоминала: «Один из мужей встал, достал пистолет и расстрелял всю обойму в свою жену. Убил!».
Сейчас, после того, что мы знаем о войне, об ужасах оккупации, этот эпизод кажется каким-то незначительным, своеобразной, но справедливостью. Но, позвольте, зададим себе вопрос: разве смерть – это справедливая цена за ошибку? Разве 1000 лет христианства так ничему и не научили? 17-летнюю Броню после выстрелов стошнило на какого-то офицера. Вспоминает, что прямо на портупею. С тех пор она видела множество смертей, и всегда держала себя в руках.
