«…Есть надписи на русском языке»
Дело было летом 2014-го в Печерске. Плыву я в озере. Брассом плыву, находясь примерно посередине водоема в глухом, достаточно удаленном от цивилизации месте. Кругом вековые сосны, ели – тишина. И вдруг на берегу появляется мужик примерно моих лет. Покрутил головой в разные стороны и говорит:
– Ну-ка, померяй глубину!
Я руки над головой покорно сложил и послушно ушел ко дну – жалко, что ли.
– Глубоко, – отвечаю, вынырнув. – Метра четыре. А тебе зачем?
– Да у меня дома фотография этого озера есть, еще пятидесятых годов, без воды, когда его только выкопали. Вот я и хотел прикинуть – насколько озеро обмелело.
– Так ты, выходит, знатный такой архивариус. Может, у тебя и фотографии лавочек возле «Чырвонай Зоркі» тех времен сохранились? Помнишь про такие?
– Как же не помнить. Сам на них сидел. Я с Карабановки, всю жизнь там прожил, – он на мгновение задумался, а потом добавил, – Фотографии нет. Зато лавочка есть.
Я офонарел. Чуть было опять не пошел на дно:
– Лавочка? Откуда?
– Не у меня, правда, а у соседа. В огороде стоит, через забор. Она ему от отца досталась, тот в восьмидесятые, когда в скверике возле «Зоркi» обустраивали территорию, ее «притаранил».
– Так, может, там еще и надпись, сделанная ножом, есть: «Мак + Оля = любовь»? Это я в семьдесят четвертом сделал.
– Конечно, есть, – уловил мой юмор дядя. – И не только такие слова. Попадаются даже круче.
Чтобы не добавлять спасательной службе дополнительных забот, я, ошарашенный такой сногсшибательной информацией, выбрался на берег.
Нет, в лесном незнакомце я не признал товарища молодости. Но контакты его записал, чтобы найти лавочку.
…Она действительно стояла в глубине творчески возделанного сада. Как и водится в сказках, лавочку охранял живописной внешности мурлыка.
К сожалению, новый хозяин предмета нашей молодости чересчур увлекся реставрацией – заменил прогнившие планки новыми и щедро прошелся по ним ярко-желтой краской. Наши лавочки, в 1970-е, были в основном темно-зелеными.
Стоило мне только присесть на эту лавочку, сознание стало полниться необыкновенно реалистичными сюжетами из позавчерашней жизни…
Я сфотографировал лавочку и ушел. Чтобы вернуться к этой теме чуть позже, когда, надеюсь, все-таки найдется чуть больше фотографических артефактов нашего коммунистического «вчера». Ведь без этого «вчера» плохо понятно слово «сегодня».
Вторая лавочка, вы не поверите, находится у Володи Кутузова, стоит у него во дворе дома на Папенке. Естественно, тоже отреставрированная, но тем не менее… Как она попала к старому товарищу, который поначалу даже не догадывался о моих безуспешных поисках, это отдельная история.
Как видим, некоторые лавочки нашлись, а вот, к сожалению, самое главное, некоторые люди за эти годы потерялись.
И вдруг прочту знакомое: «Люблю»
А пока несколько «исторических» зарисовок от тех могилевчан, кто, ознакомившись с нашими предыдущими публикациями, отозвался своими воспоминаниями. Вот, что пишет в своем фейсбуковском комментарии Алла Ш.: «Щепотка соли в сладость ваших воспоминаний о лавочках. Конечно, «бабушки» на скамейках наслаждались обсуждением всех проходящих девушек, не стесняясь в выражениях. В обязательную программу входило громкое осуждение (обсуждение), восторги по поводу всех деталей проходящих «объектов». Если учесть, что лично я жила в доме 12 по Первомайской, то есть, рядом с «Зорькой», то скажу – я предпочитала ходить по противоположной стороне улицы».
Действительно, лавочки полнились молодыми людьми в основном в вечернее время, а днем там хозяйничали так называемые бабушки, в которых, я не сомневаюсь, уже превратилось большинство тогдашних юных леди. Хочется верить, что словосочетание «злобные бабушки» все-таки не подходило и не подходит ни тогда, ни сегодня.
Там же, в Фейсбуке, Людмила М. пишет: «Господи, лавочки... Лавочки-рентгены – это целый период жизни могилевчан 70-х... Помню, это был настоящий ритуал. Прежде, чем попасть на танцы в парк Горького, обязательным было дефиле перед этими пресловутыми лавочкам».
А вот, что поведал мне уже в телефонной беседе несколько дней назад популярный могилевский музыкант Валерий Катков: «Помню, в 1974 году сидим мы на лавочках – я, Рафик, покойный Слава Ажипа (могилевские музыканта – авт.). И вдруг мимо, от парка к площади Ленина, идут участники «Песняров» – Тышко и Бадьяров. Наверное, выступали где-то в Могилеве и решили прогуляться перед сном. Мы с ними уже были немного знакомы, несколько раз пересекались в ДК Куйбышева. Они увидели нас, махнули рукой. Мы такие сразу окрыленные… Тоже киваем им в ответ. Через два года, в 1976, встретились с «Песнярами» в Туапсе. Наш ансамбль уже дня два жил в гостинице, а они только приехали. И у них какая-то накладка произошла, номера оказались незабронированными. Их директор к администратору подлетает: «Как это нет мест?! Вы что, это же «Песняры»! Я буду в обком жаловаться!». А у него, наверное, с дикцией были проблемы. Администратор стушевалась, покраснела, не знает, что делать. Потом вроде ситуация как-то разрулилась, все разошлись, а это тетушка все причитает: «Не пойму, что за «Пескари» какие-то?».
Галина М. и вовсе откликнулась на нашу публикацию рифмованными строчками:
«Скамейки, на которых вырезали
Мы девушек любимых имена,
В аллейке тайной, на речном вокзале,
Хранит лишь наша память, лишь она.
Да и не все теперь найду и вспомню,
Свой век отжили попросту они,
Но светом юных лет нередко полню
Сегодняшние сумрачные дни.
И, может быть, судьба моя награду,
Пошлет за то, что эти чувства длю, –
В прибрежном парке отдохнуть присяду
И вдруг прочту знакомое: «Люблю». 
Читайте также:
