Ножовка, сверло и шары из Германии
1969 год. Мне 9 лет. Я еще верю в чудеса, в Деда Мороза и изо всех сил жду новогодних праздников. Начинались они, конечно же, с елки.
Жили мы тогда в Средней Азии, в поселке геологов, приткнувшемся на окраине одного из райцентров Таджикистана. Так что леса, в котором можно раздобыть елочку на свой вкус, не имелось, поэтому рассчитывать можно было только на тот «колючий товар», которым торговали на базаре. Не знаю, откуда елки привозили, но были они, как правило, кривенькими и хиленькими, поэтому родители покупали парочку деревьев сразу. Дома отец вооружался ножовкой и сверлом и начинал доводить елку «до ума»: связывал вместе два деревца, срезал с них некрасиво торчащие ветки и закреплял их там, где нужно было прикрыть проплешины, чтобы елка выглядела более гармоничной и пушистой. После чего наступал самый любимый мною момент: мама доставала из кладовки на балконе картонную коробку с елочными игрушками, «дождиком», блестящей мишурой, приносила катушку ниток и ножницы. Мы украшали деревце, а отец наблюдал за процессом, сидя в кресле, периодически командуя, куда лучше повесить тот или иной шарик. Макушку, которая ввиду особой хрупкости хранилась в отдельной коробке, закутанная ватой, на елку он водружал лично.
В тот год, кстати, мне и моим закадычным подружкам Светке и Людке, крупно повезло. В одном из соседних домов поселились вернувшиеся из ГДР, где служил глава семьи, муж с женой. Своих детей у них не было, и нас они охотно привечали. А накануне праздника выяснилось, что у них имеется не только искусственная елка (чудо из чудес!), но и привезенные из Германии елочные игрушки: будто присыпанные искрящейся снежной крошкой, с нарисованными по бокам рождественскими картинками. И мы сначала долго-долго рассматривали каждую, сталкиваясь лбами, а потом, затаив дыхание, подавали хозяйке, вешавшей шары на елку.
В командировку за конфетами и мандаринами
Утром 30 декабря вся поселковая «геологическая» детвора стекалась в актовый зал низенького барачного здания – «на елку». Поскольку основной костяк нашей Южной геофизической экспедиции составляли молодые специалисты, приехавшие в Таджикистан по распределению после окончания профильных вузов Москвы, Ленинграда и Киева, ребятишек в возрасте от 5 до 11 лет хватало, и к новогоднему празднику родители готовились тщательно. Так что и Дед Мороз со Снегурочкой у нас были знатными, и подарки самыми лучшими в райцентре. Бумажные мешочки были стандартными по тем временам – голубыми, с портретом Деда Мороза на лицевой стороне, а вот содержимое! Недели за три до праздников руководство экспедиции отправляло несколько своих сотрудников в командировку в Москву, закупать для детских подарков «Мишку на Севере», «Белочку», «Грильяж», «Трюфели» и, конечно же, мандарины, которые к нам в Среднюю Азию практически не завозились. В тот год к каждому подарку приложили еще цветные карандаши «Искусство» – в толстенькой серебристой коробке их было ровно 24 штуки, располагались в два ряда, а передняя крышечка откидывалась, превращаясь в подставку!
А вечером в актовом зале собирались взрослые. Обязательно – в новогодних костюмах, которые начинали придумывать и шить задолго до праздника. В тот год самыми красивыми были, конечно же, мои родители. Мама стала Кармен, а папа – индейцем Джо. Костюмы были сшиты собственноручно и точь-в-точь повторяли оригиналы. У папы имелась даже висящая на шее на кожаном шнурке нога орла – ее ему еще летом презентовал кто-то из охотников, и целый месяц он ее сначала полировал, потом покрывал лаком. Собравшиеся их усилия оценили и назвали моих родителей победителями конкурса костюмов. Не помню уже, что в качестве приза получил отец, а вот маме вручили позолоченные часики, которыми она очень гордилась. Детворе в этот вечер велено было ложиться спать, не дожидаясь возвращения родителей, но мы потихоньку собирались под окнами геологического клуба и допоздна толкались там, споря до хрипоты о том, чьи родители самые красивые.
Всего готовилось много, «с запасом»
Отдельного внимания требовал и новогодний стол. Не помню уже, как закупались его «ингредиенты» (в девять лет на такие вещи внимания, как правило, не обращаешь), а вот в приготовлении я принимала самое деятельное участие. Во-первых, дня за три до праздника, мы всей семьей садились лепить пельмени: их мама готовила очень много, целый мешочек, делались они вручную, так что провести целый вечер за этим занятием приходилось. У меня, правда, пельмени лепились криво, и мне в конце концов передоверили почетную миссию накладывать на вырезанные из теста кружочки начинку. Во-вторых, непременным атрибутом стола был холодец, который тоже варился заранее, и можно было принять участие в разборке мяса. С главной, скажу вам по секрету, целью: успеть прибрать к рукам кости коленного сустава, из которых делались альчики – главный атрибут очень популярной в Средней Азии игры.
Еще на нашем столе обязательно была фаршированная рыба, которую мама готовила лучше всех в поселке, и пироги. В конце 60-х популярность стал набирать и знаменитый «Оливье», – до сих пор помню, что из-за него едва не оказалась вместо праздника в углу: соскучившись чистить вареную картошку, начала катать ее по столу в надежде, что так шкурки «сами отвалятся». Всего готовилось много, «с запасом», потому что узким семейным кругом Новый год встречать было не принято – собирались большими компаниями, каждая хозяйка старалась приготовить на общий стол что-то особенное. Мамина подруга, например, в тот год буквально поразила всех гостей целой горой самых настоящих цыплят-табака, – летом они семьей отдыхали в Грузии, тетя Нина привезла оттуда классический рецепт этого блюда. А другая подруга, чей муж увлекался охотой, запекла в духовке огромный кусок медвежатины!
Детей за общий стол не пускали, кормили отдельно, и лишь когда начинали бить куранты, нас звали поднять стаканы с лимонадом за наступивший Новый год. А потом всей толпой мы вывалили на улицу: с хлопушками и бенгальскими огнями. Другой пиротехники тогда не имелось, но фейерверк все равно был – в роли нынешних «салютов» китайского производства выступали положенные многим геологам в то время сигнальные ракетницы. Небо расцвечивалось яркими полосами, дети скакали и кричали «ура», взрослые пили прихваченное из дома шампанское. А потом спешили по домам: смотреть «Голубой огонек», танцевать до упаду, петь песни. Засыпала я под «Остров невезения» – без нее в тот год, наверное, ни одно новогоднее застолье не обошлось.
